Эта статья в «Комсомольской правде» увидела свет 20 лет назад — в 2002 году. Шуму тогда она наделала много. Ведь сначала журналисты из Москвы навестили коллег в местной газете «Диалог». Поутру вышла статья, в которой рассказывалось, что вот-де, приехали гости, они вдохновлены городом, им понравились люди, будут писать о нас, о Камышине... Однако после публикации редакцию накрыл шквал гневных писем (в те годы их писали ещё рукой и отсылали по почте). Тотчас подоспела и другая статья: дескать, каждый журналист имеет право на своё мнение, мы за столичных «штучек» не в ответе. Насколько сегодня статья потеряла актуальность? Приводим ниже статью...

Камышин. Три девятиэтажных молодежных общежитий, построенных для работниц Камышинского ХБК (Волгоградский областной краеведческий музей)
Камышин. Три девятиэтажных молодежных общежития, построенных для работниц Камышинского ХБК (Волгоградский областной краеведческий музей)

Писать про светлую любовь меж мужчиной и женщиной ныне, в эпоху скотского секса, наверное, неприлично, однако в далеком городе Камышине автору довелось столкнуться с таким архаизмом. И может, в ущерб полезной рекламе секс-шопов на этом месте я рискну предложить вам сию провинциальную историю о том, как женщина, военврач тридцати трех лет, отказалась при всем честном народе выйти замуж за известного генерала и сочеталась законным браком на почве испепеляющей любви с восемнадцатилетним новобранцем. 29 апреля у них родился четвертый ребенок. Дочка.

Уроки немецкого

Город Камышин далеко от культурных центров, потому местные девушки отличаются повышенной скромностью и воздержанием. А легко ли, по нынешним временам, порядочной девушке выйти замуж? Посему в Камышине проблема сбыта невест стоит особенно остро, над ней и бились мы битый час с мэром города Львом Алферовым.

Город Камышин — старинный, купеческий, расположен на красивейшем берегу реки Волги меж Саратовом и Волгоградом. Столичные знаменитости здесь редки и божественны. Мне с трепетом показали камень на набережной, которого однажды коснулась пальчиками заезжая актриса Ирина Муравьева, вышедши из гостиницы на утренней зорьке. Теперь это место считается священным, и женщины, девушки, прикасаясь к нему на восходе солнца, загадывают самые сокровенные желания.

По утрам в городке пряно пахнет степными травами и в домах с резными наличниками орут похотливые петухи (в смысле — птицы), пробуждая девушек от снов вожделенных.

— Замолчи, противный! — крикнет девушка глупой твари и сладко потянется сочным здоровым телом, не отравленным табаком и водкой. После включит кассету «Уроки немецкого» и станет на свежую голову повторять:

— Ихь лебе ин штат Камышин…

Со знанием немецкого даже у старой девушки есть надежда обрести свое счастье в Германии. Благо, что окрест Камышина ныне поселилось множество немцев-беженцев из республик Средней Азии. Это тысячи малопьющих и работящих людей. Но местная власть не умеет распорядиться их силами, и немцы, сбежавшие от погромов в Россию, теперь бегут от российской безработицы в Германию, особенно молодежь. В том и счастливый шанс для камышинских невест — выйти замуж за мигранта.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

Здесь надо напомнить, что немец, как элемент полезный, был поселен у нас на Волге большими колониями еще 300 лет назад по воле Петра Первого и Екатерины Второй для принесения культуры и улучшения расы. Во время Великой Отечественной войны их вывезли в Азию. А в начале девяностых, когда немец опять повалил на Запад, уже германские власти отчаянно запросили наших остановить того немца на Волге любой ценой. Они выдали несметные деньги на его обустройство в городах поволжских, опасаясь, что за 300 лет проживания в России этот немец порядком испортился, одичал и запускать его скопом в Германию очень даже небезопасно.

Тут же стали они возводить поселки по всей поволжской глубинке и выписали бедным сородичам гигантские беспроцентные ссуды на строительство добротных коттеджей с отсрочкой на 15 лет.

«Этот шифер хоть и гениален, но попить, покушать — не дурак!»

Я объехал несколько немецких поселков, самый загадочный из которых называется Щербаковка. Длинная улица больших добротных коттеджей с большими приусадебными участками соседствует с умирающей русской деревней-развалиной, в которой живут с полсотни пенсионеров. До ближайшего села Щербатовки отсюда семь километров по горной, перерытой дороге. Специально для немцев сюда протянули бесплатно газ. А на русскую улицу газ не дали, точнее, пенсионеры сами отказались, когда с них заломили за подвод по 20 000 рублей. Но на немцев за это старики не в обиде. «С ними жить веселее, пьют мало, работают много, а что им бесплатно газ провели, так они в том не виноваты».

— Поначалу-то после Азии нам здесь рай показался! — вспоминают мэр поселка Виктор Мерк и его соседи. — Дома построили, землю вспахали, скота завели… а дальше-то что? Работы нет, доход мизерный. Продаем за копейки азербайджанцам мясо да арбузы. И зачем завезли нас в эту глушь за 60 километров от Камышина — непонятно. Зачем столько денег на пустое потратили, если мы ничего не производим? В соседней Щербатовке мини-заводик, там одноразовые ложки, вилки отливают. Так наши женщины ходят туда за семь километров пешком в целях экономии, зарплата у них 1200 — 1300 рублей. Ясно, что на наших поселках просто деньги отмыли и сейчас отмывают. Из Германии, например, нам на каждый праздник, включая день депортации 28 августа, большие деньги шлют, но мы их не видим. У нас есть такой культмассовик-затейник Шура Вахрушева из Киргизии, она эти деньги и получает. Поставит на стол какие-то муляжи фруктовые, одну группу детей сфотографирует, «вылезайте!», другую сфоткает, «вылезайте!», а фотографии отправляет в Германию для отчета, и так до следующего праздника. Мы всем селом написали в Камышин самому Фишеру, он главный по немцам, так Фишер что сделал — вместо того, чтобы Шуру уволить, он к ней еще одну такую же затейницу приставил. И мы до сих пор никаких денег, ни праздников не видали! А в отчетах они такое приписывают! Мол, такого-то ребенка научили шпагат делать… а этому ребеночку и года нету. Вон он в коляске еще сидит, кто ж его Шуре на шпагаты отдаст?!

Мой дом — моя тюрьма

Я заехал в Щербатовку на мини-заводик, там пятеро фрау-баб в бешеном темпе сортировали вилки, ложки.

— Здесь, конечно, лучше, чем в Азии, — признались они, — только платят не шибко.

— Но мужики, наверно, у вас хорошо зарабатывают?

— Вы знаете, по-немецки мужчина называется — херр, вот столько ему и платят! Мужики-то наши все без работы сидят, скотину выращивают. Но местные ту скотину воруют, и коров, и свиней. Так наловчились, что никакие запоры, ни собаки ворам не преграда.

Зато все эти безработные в огромадных коттеджах живут, и этими-то коттеджами мать-Германия крепко приковала своих пращуров к берегам волжским: «Хочешь в фатерланд? Сначала рассчитайся за ссуду!» И сидят они в тех коттеджах, как под арестом. В Щербатовке этих коттеджей — не сосчитать, но в огромных хоромах пусто, угрюмо и пища самая примитивная, потому как здешний немец пасет каждую копейку, рассчитывая дом продать азербайджанцам, чеченцам, расквитаться с долгами и уехать в Германию.

Чеченцы, примкнувшие к немецким поселкам, требуют к себе особого уважения. Едва я приехал в немецкий поселок Галки, следом примчался «воронок» милицейский.

— Где тут чеченцы живут? — осведомились опера.

И здешние женщины наперебой стали жаловаться мне и милиции, что чеченцы на их мужей с ножами кидаются по причине: «Вы почему нас не уважаете?!" «А вы их спросите, куда скот наш девается?!»

Прошлой ночью у чеченцев случилась стрельба. По версии южан, кто-то впотьмах засадил из двустволки по их окнам. Но как после пояснили мне следователи — стреляли, наоборот, из дома чеченцев через окна на улицу.

— Ну чем тут у нас лучше Азии? — рассуждает немецкая молодежь. — Вот и учим язык у Клары Карловны. Чтобы приняли в Германию, надо сдать экзамен по языку. А жениться или замуж выходить надо здесь, потому что там мы второй сорт, и будет тамошняя жена или муж всю жизнь пилить: «Приехали, голодранцы, на все готовое!»

Клара Карловна Арзуманян, учительница немецкого, историк и патриот села Галки.

— Мы как прибыли сюда с мужем (он у меня армянин сосланный) из Узбекистана, так и решили — здесь наша родина! Красота, природа, Волга! Тут ведь где ни копни, столько всякого исторического добра отыщется! В подвалах разрушенных домов то и дело находим всякую старинную утварь, монеты девятнадцатого и восемнадцатого веков. Особенно вешними водами много монет вымывает. До войны в Галках было около 400 немецких дворов. Старики вспоминают, вся деревня была в цветущих садах: виноградники, персики, яблони, груши. Народ жил богато. А когда выселяли, иные люди, наверное, что-то попрятали, дабы не везти драгоценности в ссылку… Сама я в Германию не поеду, лично мне здесь благо, а вот молодежи негде себя найти. Такого ужаса, как в российской провинции, наверное, нигде в мире нету — в соседних деревнях взрослые пьют, и дети пьют вместе с ними. В школу пьяные приходят. Как с этим бороться? Гибнет, гибнет Россия, и никому до того дела нет!

«Чтоб не пил, не курил…»

В городе Камышине местные журналистки из газеты «Диалог» познакомили меня с одной из первых красавиц, тридцатилетней девушкой Мариной Орловой, учительницей младших классов. Марина не скрывает мечты о замужестве, о шаловливых детях, но ей, как и тысячам камышанок, не везет на этом поприще, потому что главное требование у Марины к избраннику практически невыполнимое — он должен быть не старше сорока, русским и непьющим (что-то вроде белого негра). Других требований у девушки нет, потому что трезвость мужчины, по мнению Марины, обязательно влечет за собой и ум, и честь, и совесть, и силу мужскую.

Драма в том, что Марина в последние годы работает в комиссии по неблагополучным семьям и насмотрелась такого, о чем в приличных компаниях говорить не принято. Всю боль своей работы Марина, ранимая и сентиментальная, вынашивает в себе и, как ей кажется, отпугивает трезвых мужчин своей внутренней скорбью.

К тому же трезвых, но неженатых в Камышине просто нет, как просвещали меня всезнающие журналистки. Таких здесь ставят на учет с момента полового созревания, а с восемнадцати лет напрочь привязывают к определенной юбке, и родственники жены отслеживают каждый его шаг.

По квартире у Марины мечется молодая страстная кошка с бешеными глазами. Она то и дело прыгает на меня, с диким мурявканьем.

— Весна! — вздыхает Марина, прогоняя кошку. — Пьем таблетки, не помогает…

— А если просто родить для самой себя от приличного человека? — вдруг осеняет меня «гениальная идея». — Бывают же здесь, например, достойные командированные из столиц…

Но Марина идею не разделяет категорически.

— Детей должен воспитывать отец!

Если вам, трезвые мужики, не повезет с Мариной, журналистки из «Диалога» предложат для вас еще множество не менее прекрасных вариантов, не исключая самих себя.

 «Ах, какой был мужчина, настоящий полковник!»

Но в самом начале я обещал вам поведать о настоящей большой любви, которая, по мнению одного из героев «Гранатового браслета» Александра Куприна, доступна лишь отдельно взятым гениям, то есть одному человеку из миллиона.

Первый раз Светлана влюбилась в далекой юности в скромного мальчика, но мама не позволила ей выйти замуж, поскольку он был кавказец. А воспитание в Камышине еще то, домостроевское. Другой жених маме понравился, но, когда Светлана оказалась на сносях, муженек был замечен с известной в городе старой шалавой, и пришлось на нем ставить крест. Окончила Светлана медучилище, второй раз вышла замуж. Он был старше на 9 лет и прекрасный семьянин — гвоздь, там, забить, огород вскопать… Родился второй ребенок, и все бы отлично, но со временем Светлана почуяла, что супруг перестал умственно развиваться, говорить стало не о чем, и она опять осталась одна. Поступила заочно на психологический, устроилась в воинскую часть, надела погоны. По вечерам в магазине уборщицей — не до женихов. И вдруг на ее пути появился статный одинокий и молодой полковник, куратор из округа, без пяти минут генерал. Он красиво ухаживал, предлагал при свидетелях стать женой, и подружки завыли от зависти.

— Я не могу объяснить, — вспоминает Светлана, — почему не пошла за него замуж. Красавец, орел, умница… ну что еще надо бабе тридцати трех лет с двумя детьми в малюсенькой квартире и с мизерным жалованьем? Уж вроде бы согласиться, но вот какой-то внутренний голос… ну, не знаю, не знаю! И вот однажды привозят к нам новобранцев, все еще по гражданке одетые. Я иду мимо строя, не обращая внимания. Вдруг что-то меня, как током подернуло, заставило посмотреть на строй, и тут я увидела эти глаза, это лицо! У меня чуть ноги не подкосились — он! Земля закачалась, я поплыла куда-то. Командир роты что-то мне говорит, ничего не понимаю. Командир: «Что с тобой?!" — я очнулась, встряхнулась и дальше пошла. Ну, думаю, стыдоба-то какая, на мальчишку заклинило, и приказала себе забыться, но… не выполнила приказа…