Первая мировая война. Скоро мировое сообщество будет отмечать 100-летие со дня ее начала. Одним из ее участников был и крестьянский парень – Федор Герасимович Иванов, уроженец села Нижняя Добринка Камышинского уезда Саратовской губернии (ныне Жирновского района Волгоградской области). Его по праву можно назвать первым нижнедобринским летописцем. Предлагаем читателям «ВП» фрагмент воспоминаний Федора Иванова о Первой мировой войне. Подготовил публикацию волгоградский краевед Михаил Луночкин.
Рядовые – за Ленина, офицеры – за Керенского
В 1915 году я был призван на военную службу в Самару, в инженерный батальон, а затем 9 месяцев был на передовой линии фронта. Окончил учебную команду и был в команде разведчиков. Часть наша входила в состав 74-го Ставропольского полка.
Главнокомандующим армией был генерал Брусилов. 12 ноября 1916 года в Карпатах во время разведки я наскочил на мину и был тяжело ранен. Меня подобрал неприятель – австрийцы.
В плену я пробыл всего два года, из них четыре месяца в лазарете, восемь месяцев в лагерях в г. Бургштале, и около года батрачил у помещика Шнурса в Польше.
Когда находился в лагерях, мне удалось прочитать много политической литературы. В лагере была богатая библиотека. Для меня это было очень удивительно, что там свободно можно было читать о политике. Там я впервые услышал о Ленине. В лагере часто возникали политические споры-диспуты, так как многие из военнопленных хорошо разбирались в политике. В спорах с офицерами рядовые солдаты и унтер-офицеры стояли за Ленина, а они – офицеры, были за Керенского. Это мне служило своего рода школой политграмоты.
В лагере была страшный голод. Из четырех тысяч пленных ежедневно умирали не менее 10 человек. Выживали только крепкие – притом не курящие, так как курящие обменивали свою часть пайки хлеба на табак.
Часть пленных батрачили в хозяйствах бауэров. У помещика пленным было тоже нелегко, так как тот выжимал из нас все что мог. Нас, пленных, было десять человек, мне жилось относительно легче – благодаря тому, что я знал столярное и колесное дело. Мне платили больше, а остальным 50 копеек в месяц, как чернорабочим. Питание было скудным.
Арест пропагандиста
Я выписывал газету «Неделя» на русском языке, которая выходила раз в неделю – ее издавали русские меньшевики. Кроме этого, выписал календарь для пленных, где было указано, какими правами должен пользоваться пленный!
На основании этого я стал настоятельно требовать от помещика улучшения бытовых условий для моих пленных товарищей.
По ночам нас охранял постовой, присланный помещику из армии. С ним я вел все время споры на политические темы, и однажды дело дошло до того, что он пытался меня приколоть штыком. Охранник и помещик по национальности были евреями, поэтому постовой докладывал ему о наших спорах, и меня однажды даже арестовали.
Жандарм скрутил назад руки и надел мне наручники, но под арестом меня продержали всего одни сутки. За это время ко мне по очереди приходили агитировать: законницы, это вроде наших бывших монашек, только они имели среднее образование; затем жандарм; затем управляющий и, наконец, сам помещик, он же раввин – чтобы я отказался от выдвинутых мною требований.
Конечно, они со мной не стали бы так нянчиться, если бы не моя работа, которая была для помещичьего хозяйства очень дефицитной. Я это чувствовал.
Они грозили мне, что отправят обратно в лагерь. Я знал, что не отправят, но пошел на некоторый компромисс. Мне удалось добиться улучшения условий содержания товарищей: нам сменили постели, улучшили питание и выдали нормальную одежду.
Побег из неволи
В 1918 году в Австрии сложилась революционная ситуация – их солдаты бросили фронт и эшелонами ехали домой. Вот в это время и мы вместе с ними добрались до границы, а затем уже до Киева.
В Киеве на станции скопилось очень большое количество пленных – поезда не успевали разгружать. В городе свирепствовал атаман Петлюра. Петлюровцы устраивали на станциях митинги, стараясь сагитировать пленных и завербовать их в свою армию. Однако из тысяч пленных я не видел, чтобы кто-то согласился вступить в их ряды.
Немцы в то время оккупировали Украину – вплоть до Харькова.
Когда я находился в здании Киевского вокзала, к перрону подошел германский поезд с классными вагонами. В дверях вокзала сразу была выставлена германская охрана, но один проход остался свободным. Я быстро сообразил, что надо покинуть вокзал. Выйдя на перрон, заметил, что на путях стоит поезд примерно из восьми вагонов, а вдоль них прохаживается охрана.
В вагонах, кроме последнего, зажгли свет. Уловив момент, я вскочил в вагон, где в одном из купе был слышен немецкий разговор. Соблюдая осторожность, осторожно влез на верхнюю полку. Через несколько минут поезд тронулся, а я тут же уснул, потому что был измучен дорогой.
Проснулся на рассвете, когда поезд остановился, и, никем незамеченный, быстро выскочил из вагона.
Вскоре я добрался до Харькова, где находился распределительный пункт для бывших пленных русских солдат. Здесь пленным выдали новое обмундирование и каждого направили по месту жительства, выдав проездной билет. Я получил билет до Саратова. В ноябре 1918 года прибыл пароходом в Камышин, а там по железной дороге в свою Нижнюю Добринку.