Поэзию она любила всю жизнь, выписывала полюбившиеся строки. В стареньком блокноте давно не осталось чистых страниц: Некрасов, Лермонтов, Тютчев, Гумилев, Цветаева… Очень любила Юлию Друнину, особенно вот это: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». Была боевой и смелой, ничего не боялась. Кроме войны. Потому что в ее жизни уже была война. Сама тоже слагала стихи - немудреные, но искренние. Родные и друзья называли ее своей Друниной. О войне, самолетах и любви.
Впрочем, что ж это я пишу в прошедшем времени. Пятигорчанка Зоя Алексеевна Клименко жива, только тяжело болеет.
Как и у миллионов людей, война вошла в ее жизнь 22 июня 1941 года. Вместе с подружкой Зиной Ковальчук Зоя побежала в горком комсомола сразу же после выступления по радио Молотова. «Пока не поступало указаний о мобилизации, - сказали им. - Да и вам еще нет восемнадцати. Подрастите». Через три дня на фронт ушел отец. Осенью он был тяжело ранен под Москвой, вернулся инвалидом 1-й группы.
Летом 41-го года в Орск, где они жили, эвакуировали Кунцевский военный завод минных взрывателей имени КИМ. Девушек приняли туда контролерами ОТК. Работали в две смены по 12 часов, а в свободное время учились на курсах медсестер. В апреле 42-го им, наконец, принесли повестки.
15 мая около двухсот комсомолок-добровольцев из Оренбуржья прибыли в Камышин Сталинградской области и после кратковременного обучения стали бойцами 103-го отдельного батальона ВНОС. Кроме историков да очень пожилых людей, мало кто сейчас знает, что такое ВНОС. В войну - знали. Это служба воздушного наблюдения, оповещения и связи, в которой роль современных радиолокаторов выполняли глаза и уши бойцов.
103-й отдельный батальон ВНОС был сформирован в Камышине в декабре 1941 года. Поначалу в нем служили мужчины. Когда почти все они были отправлены на передовую, на смену им стали призывать девушек. «Прибыли мы в Камышин, - вспоминала Зоя Алексеевна, - и старшина, обходя строй, не выдержал: «Що це, в чортового батька, за вояки? Це ж дiти!» Всех расформировали по постам: в каждом несколько бойцов-девушек и командир - мужчина.
В это время, летом 1942 года, немецкие полчища рвались в Сталинград. Вражеские самолеты днем и ночью бомбили город, его окрестности и железнодорожные станции, куда доставлялись войска и подвозилось вооружение. Боевое крещение девичий батальон получил, когда стоял на охране железнодорожной магистрали Поворино - Сталинград, главной транспортной артерии, питающей фронт. «Небо было черное от стервятников; рев моторов, свист и разрывы бомб, пожары, многочисленные жертвы буквально сводили с ума, - рассказывала Зоя Алексеевна. - Стою на посту, страшно, а уйти нельзя - надо передавать в батальон, как идет воздушный бой». И добавляла: «Наверно, хорошо, что мы сразу попали в пекло. Потом легче было».
Хотя легко не было никогда. В обязанности бойцов ВНОС входило своевременно обнаружить воздушного противника, опознать тип, марку, количество, высоту, курс самолетов и по рации или телефону передать информацию зенитчикам, истребительной авиации, на ротный пост и соседнему НП, в сторону которого летели самолеты. Наблюдатель должен был обладать отличным слухом и зрением, чтобы безошибочно справиться с этими задачами, особенно в ночное время и плохую погоду. На рисунках и фотографиях девушки изучали силуэты различных типов самолетов, особенности хвоста, крыльев, фюзеляжа. Даже когда «юнкерсы», «хенкели» и «мессеры» скрывались за облаками, по звуку их двигателей определяли, какой самолет летит: у бомбардировщиков он «задумчивый» и надсадный, у разведывательного самолета-«рамы» - занудный, будто кирпичи везет… Между прочим, позже у многих девушек обнаружились проблемы со слухом: сказалась специфика их военной службы. Дежурство несли круглосуточно - на крышах строений, наблюдательных пунктах, представлявших собой деревянные конструкции; в так называемых «ямах прослушивания» - специально вырытых в земле углублениях, где звук моторов был слышен четче. Работа осложнялась ещё и тем, что их часто бомбили.
Через Белоруссию и Польшу боевой путь 103-го отдельного батальона ВНОС пролег до Берлина. 10 мая 1945 года вместе с командиром роты старшим лейтенантом Манко девушки-воины расписались на рейхстаге. В июле их демобилизовали. Вот только вернувшихся с войны девчат частенько встречали не с почетом. Зоина мама даже просила дочь побыстрее снять шинель, чтобы никто не знал, что она воевала. Но разве могла Зоя рассказать всем, что на войне ей было не до любви. Да и тот, с кем ее связывало первое светлое чувство, остался дома, не воевал. Всю войну они переписывались. А когда, наконец, встретились, Зоя увидела его другими глазами. Он спрашивал о привезенных трофеях, а перед ее глазами еще были виселицы в освобожденных городах и селах; розовые реки, которые весной стекали с холмов под Сталинградом; седые дети, узники Освенцима, лица погибших подруг…
Хотя любовь и на фронте ходила рядом. Михаил Жариков был командиром Зоиного поста, но признался ей в своих чувствах только в письме с передовой, куда его отправили, заменив кем-то из девушек. В ответ Зоя послала стихи Ирины Кашириной, которая носила такую же солдатскую шинель.
Сегодня я тоже солдат,Мы сегодня с тобой на войне.У меня на груди автоматИ букет из гранат на ремне.И пока не окончится бой,Мое нежное сердце как лед,Ты любить не спеши, дорогой,Для любви еще время придет.
Только для Ирины это время так и не пришло: она погибла. А ответ, который получила Зоя, был написан незнакомым почерком: Михаил Хвастунов сообщал, что его друг погиб при форсировании реки. Еще в конверте были строки:
Прости, что прочитал твой стих не мне,Но кажется, что ты права едва ли.Любовь нельзя пожертвовать войне,И так мы слишком много потеряли…
Кстати, после войны Михаил Васильевич Хвастунов стал известным журналистом.
А Жариков тогда выжил. Прошло 20 лет, и совершенно случайно, на примерке у портнихи, коллега Зои увидела красивую открытку, отправленную из Прибалтики. «Ищут какую-то Легину, а у нас такой нет», - пояснила хозяйка. Оказывается, Михаил, который знал только название родного города Зои (Легина - ее девичья фамилия все эти годы продолжал ее искать. И они встретились! Но Зоя давно вышла замуж. Ее мужем стал Федор Клименко, тоже фронтовик, командир отделения автоматчиков 23-й гвардейской танковой бригады. В тот год День Победы они, как обычно, встречали с другими ветеранами, среди которых было много боевых подруг Зои. Федор Павлович привел гостя и сказал: «Узнавайте». Узнали его только по голосу. Михаил получил тяжелые ранения, потерял глаз. Потом Зоя Алексеевна признавалась, что единственный раз видела, как муж плакал - глядя на это изувеченное тело. Михаил Жариков еще не однажды бывал в Орске. Последний раз приехал совсем больным: «Чувствую, что скоро умру. Попрощаться приехал». Так и вышло.
Зоя Алексеевна и Федор Павлович Клименко вырастили троих детей. Дочь Алевтина рассказывает: «У нас в доме всегда было много военных подруг мамы. Но я не помню, чтобы приезжали друзья отца. Он не любил вспоминать войну, говорил, что это очень страшно и если бы маме пришлось испытать то, что ему, она бы никогда не вспоминала о войне».
Но не только тяжелое и страшное вспоминали при встречах фронтовые подруги. Ведь то было и время их молодости, их дружбы, которой они оставались верны всегда. Большинство - до последнего часа… Светлая им память. А тем, кто жив, вам, Зоя Алексеевна, наша великая благодарность и низкий поклон - за ваше мужество, за нашу жизнь, за Победу.