В городе на Волге они обосновались, обустроились: нашлась работа, через три года купили дом, обставили не хуже соседей. Но кубанская лихорадка унесла отца. На руках матери, Неонилы Максимовны, остались трое детей. Лишнего куска хлеба в доме не было. Поэтому после седьмого класса Анатолий поступил в гидромелиоративный техникум, где выдавали форменную одежду и выплачивали стипендию. В 1940 году молодого топографа направляют в «Облземотдел», и он начинает колесить по изыскательским работам по Сталинградской области.
Известие о войне, 22 июня 1941 года, застало его с другом Федором Барбашовым у входа в кинотеатр «Ударник». Какое теперь кино... В 16 часов они уже участвовали в митинге у тракторного завода. Готовы были сразу бежать в военкомат, но профессия Анатолия была в «броне». В конце июля его вызвали в военкомат и после медосмотра предложили поступать в авиационное училище, чему он был очень рад. Но набор ожидался только в октябре месяце. После завершения дел на предприятии, он поехал в Камышин к семье.
После этого отпуска, уже из Сталинграда, будущих курсантов повезли в Урюпинскую авиационную школу ГВФ. Не очень четкая транспортная работа железной дороги «тащила» состав с «телячьими» вагонами (там на полу, на соломе наши новобранцы) к цели. А время прибытия на место критически сокращалось, продукты кончились...
Сопровождающий командир, чувствуя неизбежность наказания за срыв предписания, отдал команду: пристроиться к одному из санитарных поездов, которые пропускали вне очереди. Так новобранцы, «захватив» места на открытых площадках между вагонами быстро несущегося «санитара», достигла станции Алексиковская. Закупив продуктов, ребята пешком, по шпалам, пошагали к Урюпинску. А это 20 км. Ночью добрались до цели, и на станции сразу же расположившись на полу. Заснули. Утром, прибыв в штаб 2-й эскадрильи, они приступили к военным и техническим занятиям. Курсантская жизнь продлилась всего три месяца — в начале января 1942 года Урюпинское авиационную школу расформировали. Всех отправили по местам жительства.
В Камышине Анатолия Георгиевича семья встретила радостно, но и настороженно: не дезертир ли? Военком провел с ним собеседование:
— Хочешь быть командиром? — спросил он.
— Да! — без сомнения в голосе ответил Мешков.
С новым набором военком направил юношу пароходом «Красноармеец» во 2-е Астраханское пехотное училище. Но и здесь ему не повезло! 15 августа курсантов с плаца, с оркестром, проводили на фронт. Конечно, опять мимо, ведь состав шел вверх — на Палласовку. В Николаевске — остановка, разгрузились, раздался приказ: «Ждать команды!».
...Появилась возможность побывать дома.
К назначенному времени все собрались вместе и пешком направились колонной вниз, вдоль Волги. В Очкуровке пополнение встречал лично командующий 13-й гвардейской стрелковой дивизией генерал-майор Александр Ильич Родимцев и приказал всех накормить. Анатолий до сих пор помнит теплый ситный запах тех хлебцов на капустных листьях, которыми их потчевали.
Первое время дивизию направляли в разные места дислокации, как объясняли, для дезориентировки воздушной разведки противника. В начали сентября новоприбывшим выдали винтовки с боезапасом и на грузовиках доставили до Средней Ахтубы. Появление вражеских самолетов сопровождалось командой «Воздух!», но часто вместо бомб самолеты сбрасывали антисоветские листовки, которые бойцы приспосабливали для туалетных дел.
Под Сталинградом пополнение на бронекатерах переправили в сам город. В памяти у Анатолия Георгиевича из беспрерывных огневых схваток на городских улицах остался первый день и последний. В первый день курсанты попали в районе «пивзавода» под жесткий вражеский огонь из окон домов, из двора завода «лупили» фашистские танки. (О том, как страшно гибли его товарищи Анатолий Георгиевич, рассказывал с трудом; на углу дивана всхлипывала его дочь).
Последний день его сталинградских боев настал для Мешкова 20 сентября 1942 года. Сгруппировавшись под береговым обрывом, подразделение Мешкова пошло к «нефтесиндикату». На Волге горела баржа, огонь бушевал прямо на воде. Проходя через трамвайные пути, красноармейцы попали под обстрел и укрылись в помещении бани. Пробежки, переползания, а тут мешает саперная лопатка, давящая на грудь. Анатолий перед очередной атакой перевесил ее на штатное место на поясной ремень. А враг как будто знал об этом: в очередной вылазке около нашего воина взорвался снаряд, и в незащищенную левую часть груди впились осколки: мелкий — в легкое, крупный — прямо в область сердца, которое в этот миг сжалось... И осколок прошел мимо главного органа.
Красногвардеец Мешков выбыл из строя. Командир отделения, увидев обездвиженное тело с страшной раной, зафиксировал безвозвратную потерю, и «похоронка» пошла по адресу. Но санитары делали свое дело, и обездвиженный Мешков прошел медосмотр. Пришли к выводу: «Жив солдат!»
Всегда быть полезным обществу!
Три с половиной Анатолий Георгиевич пролежал в госпитале в городе Ершове Саратовской области, а потом был отправлен долечиваться домой. Как сказал Анатолий Георгиевич: «Я всю жизнь долечиваюсь по санаториям». Дома уже знали, что сын и брат жив, попав в госпиталь, Анатолий сразу написал письмо, так что «похоронка» и письмо за здравие пришли в один день.
По своему ранению Мешков получил инвалидность, приходил в себя около четырех лет. Но не хотел быть немощным: окончил 10 классов, поступал в институт, в Осоавиахиме преподавал военное дело, занимался оформительской работой, чертил схемы, писал номера на машинах — в общем, пробовал себя во всем. Неплохо получалось у него по художественной части — при появлении вакансии устроился работать художником-оформителем в кинотеатре «Молодой Ленинец» (1948-1960 годы); трудился в кинотеатре «Дружба» и парке — в художественной мастерской.
В 1950 году Анатолий Георгиевич женился на Нине Ивановне Чередниченко. У них родились две дочери — Нина и Татьяна, которые пополнили род Мешковых тремя мальчиками (Константин, Алексей и Михаил) и одной девочкой — Юлией. А сейчас уже пошли правнуки...