Сегодня, 25 января, отмечается день памяти Владимира Высоцкого — автора-исполнителя, актёра и поэта, который родился в этот день 84 года назад. Ежегодно в этот день поклонники его творчества, друзья и коллеги вспоминают его улыбку, слова, взгляд, слушают любимые песни. Возлагают цветы к его памятникам.
Он родился в Татьянин день, зимой 1938 года... И мы решили опубликовать очерк Владимира Галая-старшего, посвященный памяти поэта и певца.
...Это сейчас его именуют по имени отчеству. А 40 с небольшим лет назад для большинства моих сверстников, рожденных в первые послевоенные годы, он был просто Высоцкий. А для таких, как я, — ВЫСОЦКИЙ. Не буду повторяться и говорить, что суждения о его творчестве людей моего поколения до сих пор диаметрально противоположны. Скажу лишь несколько слов о том, что значил Высоцкий для меня и моих друзей.
В 1980 году я уже достаточно много знал о Владимире Семеновиче Высоцком и даже был знаком с некоторыми из его друзей. Редакторская должность в г. Гагарине Смоленской области и учеба во ВГИКе, а затем и в Московской ВПШ, позволяла быть в курсе некоторых событий его театральной и личной жизни. Надо ли говорить, что официальная пресса того времени всеми способами старалась принизить значение его творчества для советского общества. Но невероятная прижизненная популярность Владимира Высоцкого принималась всеми как некая данность.
Приведу очень близкое мне мнение по этому поводу обозревателя «Пятого этажа» Зиновия Зиник:
«…Зрители в театре верили Высоцкому. Потому что знали, что мы живем в эпоху полутеней, полу-подлецов, полу-убийц — в гамлетовском мире (как его видел Юрий Любимов), и что в этом мире Высоцкий умудряется сочинять страшненькие и комические куплеты: о ворах и спортсменах, о тюрьме и о домашних хозяйках, о сталинских лагерниках и о водке. Высоцкий мог сыграть не только роль Гамлета, но и советского следователя на телеэкране. И его песни заучивали наизусть не только интеллектуальные датские принцы России, но и милиционеры, и алкоголики из подворотни, и фашиствующие патриоты, и космополиты-эмигранты.
И хотя не бывает Гамлетов с гитарой, в нем было одно существенное сходство с шекспировским героем: он хотел перейти за границу слов — к действию. И попав за границу в буквальном смысле (благодаря женитьбе на француженке), он, в отличие от либеральных знаменитостей эпохи (того же Любимова или Ростроповича), даже в жуткие советские поздние семидесятые не боялся встречаться с "рагами режима".
В Париже он виделся с Андреем Синявским, сделал пластинку с Шемякиным, в Нью-Йорке выпивал с Иосифом Бродским. Он был неспособен совершить грех «не-узнавания», когда человек, завидев нежелательное лицо, с которым опасно общаться, переходит дорогу и делает вид, что не заметил».
«Высоцкий, наоборот, как бы бросался — в своих песнях, да и в жизни — через дорогу, с опасностью попасть под колеса грузовика, чтобы пожать руку человеку, нуждающемуся в сочувствии. Может быть, поэтому в нем, ответно, до сих пор узнают себя все, кто умеет слушать».
Прошу читателей простить меня за столь объемную цитату. Но лучше и вернее этих слов я придумать ничего не могу. И не хочу. Потому что считаю себя одним из тех, кто умел и до сих пор умеет слушать В. С. Высоцкого.
Думаю, что имею право это сказать, поскольку в моей творческой биографии была история, равноценная по значимости «бросанию под колеса грузовика». Летом 1980 года вся пресса, в том числе и городская газета «Красное знамя», издаваемая на родине Ю. А. Гагарина, жила Олимпиадой и обличением «происков ряда западных стран», бойкотировавших это историческое для нашей страны событие. Как и водилось в те времена, все, что печаталось в нашей газете, было под пристальным вниманием городского комитета КПСС. Шаг вправо, шаг влево — и ты мог оказаться и без партийного билета, и без должности. И я, как редактор, это хорошо понимал, да и не видел особых причин для каких-либо идеологических шатаний и отклонений.
Но когда мне и моему заместителю Григорию Колодину стало известно о смерти Высоцкого, никаких сомнений в том, что мы ОБЯЗАНЫ высказаться по этому поводу, ни у меня, ни у него не было. Гриша в срочном порядке уселся писать некролог, а я принялся переверстывать текущий номер «Красного знамени», чтобы вовремя сдать его в печать и не сорвать выпуск газеты. Сделать это было нелегко, поскольку набирали материалы на линотипе, а фотографии нарезали на цинке. Но мы не только успели, но и превзошли свои самые смелые намерения. К прекрасно написанному некрологу мы присовокупили одно из стихотворений Владимира Семеновича и его большую фотографию с гитарой в руках.
На следующее утро горожане, а затем их родственники, и знакомые из других населенных пунктов Смоленщины узнали о смерти Высоцкого именно из нашей газеты. По тем временам, этот демарш против идеологических установок КПСС был равнозначен прыжку в пропасть. Но я не стал ждать разборок нашего «полета» и отрядил Колодина с несколькими десятками экземпляров газеты в Москву, на похороны Владимира Семеновича. Общеизвестно, что о смерти Высоцкого в официальной прессе того времени было опубликовано всего несколько строк в одной из московских газет. (Если мне не изменяет память, это сделала «Вечерняя Москва»).
Самое интересное, что все для нас закончилось мирно. Первый секретарь горкома КПСС Геннадий Андреевич Штыряев (выходец из Волгоградской области) утихомирил наших оппонентов из отдела пропаганды и агитации и спустил все на тормозах. Сказались его многолетнее общение с космонавтами из гагаринского набора и независимость в суждениях о том, что хорошо и что плохо. Мало того, как выяснилось, он и сам был большим поклонником творчества Высоцкого и за коллективной «рюмкой чая» не упускал возможности затянуть одну из его песен.
Надо ли говорить, что это развязало нам с Григорием Колодиным руки. И когда спустя некоторое время, в этом же печальном 1980 году умер французский шансонье Джо Дассен, мы и его уход из жизни отметили аналогичным способом. В этом случае без трепки уже не обошлось. Но мы считали, что поступили по-высоцки.
Страшно подумать, но с тех пор прошло более 40 лет. За годы, прожитые без Высоцкого, и я, и мой незабвенный зам Григорий Колодин были и опорами режима, и его врагами. Время дало нам возможность пересмотреть свои идеалы и от слов перейти к действию. Мы выпускали газеты и выводили людей на митинги и демонстрации. Григорий от сотрудника районной газеты поднялся до уровня первого секретаря посольства Туркменистана в России и умер (при очень странных обстоятельствах!) в возрасте Высоцкого.
Судьба оказалось ко мне более благосклонной. В отличие от моих учителей, замышлявших «революции», и тех, кто воспользовался их плодами, я могу «похвастаться» только тем, что был причастен к их совершению. Злата и добра, к счастью, не скопил. Жил тем, что шел по жизни в гору в одной связке с людьми, которые были прототипами героев песен Владимира Высоцкого. И не жалею об этом. Мне так кажется!