Сельское кладбище

Вы когда-нибудь были на сельском кладбище? В дремучем лесу, среди вековых елей, где многие могилы уже давно сравнялись с землей, поросли мхом и ландышами?..

Это удивительное место. Оно притягивает. Мне нравится бродить здесь, среди этих надгробий. Особенно интересно останавливаться у совсем старых, покосившихся, на которых уже невозможно разобрать ни надписей, ни фотографий. Через некоторые могилы уже проросли огромные березы и липы, и только им теперь известно, чей жизненный путь был закончен здесь, среди таежного леса.

Почему-то вспоминаются слова Воланда из «Мастера и Маргариты»: «Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья». Не надо бояться могил. Это всего лишь прах, место скорби. Они нужны не для тех, кто ушел из этой жизни, а для тех, кто здесь остался.

К сожалению, многих, кто здесь лежит, не помнят уже и самые пожилые старожилы. Но есть очень интересные истории. Интересные, жуткие, трагические. Но разве не это всегда притягивает и возбуждает интерес?

Ольга

Ей было 16 лет, когда она утонула. Было это много лет назад. Речка в наших краях узкая, мелкая, но с темными бездонными омутами. Я никогда не верила в это. Но в детстве бабушка запрещала мне ходить на речку, потому что в определенные дни, о которых в деревне еще помнили старожилы, выходил на охоту водяной. Кроме того, есть места у деревни, куда вообще старики советовали не ходить — ни на рыбалку, ни, тем более, купаться.

Это были места страшные, вода там темная, почти черная, и завораживающие водовороты. Мне кажется, в тех местах даже облака и деревья не отражаются в воде. Хотя, быть может, это все фантазии. Ведь, как известно, нет ничего более страшного, чем то, что может нарисовать вам ваше воображение.

Тем не менее, она утонула именно там. Дед рассказывал, что тело её долго не могли найти, четыре лодки не переставая искали её в том месте, как вдруг лишь под утро её как будто вынес водоворот. Старухи тогда говорили, что это сам Лешак (водяной) наигрался и отдал, сжалился над матерью.

Димка

Я всегда прихожу к нему на могилу, когда приезжаю в деревню. Я всегда немного завидую бабушке, потому что ей не стыдно зайти в оградку, поздороваться с человеком (немыслимо для нас!), поговорить, даже что-то спросить. Потому что мне тоже хочется так сделать, но я не смею. То ли стыдно (перед кем?), то ли просто пугает абсурдность всего происходящего, непонятного для наших прагматичных умов. Хочется спросить у него что-то, рассказать о себе. Нет, не для него, конечно же, для себя. Мне хочется спросить его, как же так, почему он сел тогда — в свои 16 лет, на мотоцикл и поехал в лес?

Почему мы так легкомысленно относимся к своей жизни, когда мы так молоды, в самую прекрасную пору своей жизни? Но я не спрошу. Я спрошу себя... про себя... И мне станет страшно за своего ребенка, как проживет он свою жизнь, данную ему, как говорят, лишь один раз? А может, все-таки не один?

Любка

Я помню её еще со времен детского сада. Да-да, многие не могут вспомнить своих одноклассников, а я много кого помню еще по раннему детству. Мне всегда было интересно почему? Наверное, мозг запоминает только то, что ему нужно и важно. И мой мозг решил, что эта информация мне просто необходима. Быть может, это нужно хранить для того, чтоб не очерстветь внутри?

Она повесилась в 20 лет. Я всегда захожу к ней, и мне опять же хочется спросить у неё. Но я не спрашиваю. И опять ловлю себя на мысли, что она здесь из-за своей судьбы, а моя судьба приведет меня только туда, куда и должна.

Говорят, нельзя фотографировать на кладбище. Но я в это не верю. Это лишь суеверия. Я хотела запечатлеть это место, чтоб не забыть, помнить, что оно нужно не для них, а для нас.