— Конечно. В Ростове, куда съехались архитекторы Юга России и республик Северного Кавказа, я выставил несколько храмов, в том числе и Никольский кафедральный собор г. Камышина. Наше бюро получило диплом Первой степени в номинации «Культовые здания и сооружения». А до этого в Краснодаре с камышинским собором на краевом конкурсе мы заняли третье место среди проектных институтов и мастерских.
— Чем для Вас стала реконструкция Никольского собора?
— Никольский храм — важный этап моей проектной деятельности. Пожалуй, я впервые столкнулся с такой сложной задачей... Ведь реконструкция — это когда у нас уже имеется что-то, но надо еще домыслить, развить, спроектировать. Причем так, чтобы сохранить единый стиль! Мне хотелось создать образ. Я знаю, что в Камышине до революции было несколько прекрасных храмов (даже соборов по архитектурной задумке!) — они являлись настоящим украшением города. Для меня реконструировать Никольский кафедральный собор означало «впитать» все то, что было, и внести меньше нового. Чтобы архитектора «было» меньше, а традиций — больше. Ведь реконструкция — это воссоздание. В данном случае мы домысливали, но в русле культуры и истории Камышина.
— Из Ваших интервью известно, что Вы — противник новомодных идей...
— Да, я против новомодных течений, которые, образно говоря, «перехлестывают» историческую суть. Это, на мой взгляд, искусственные стили, которые не имеют отношения ни к православию, ни к народным традициям. Например, есть стиль «деструктивизм». Рожденный в Англии, он проповедует разрушение, деструкцию. У меня возникает вопрос: какое отношение этот стиль имеет к православной архитектуре? Никакого! Он не должен присутствовать в нашей храмовой архитектуре. Конечно, идеальный вариант, когда современность присутствует. Но в разумной мере. Своим главным достижением я считаю, что получился образ храма, который отвечает идеям православия и образу Камышина. Ведь храм — это уникальное сооружение. В нем должна быть гармония, стремление к Всевышнему... Обязательно, чтобы присутствовали национальные черты. Когда человек узнает о том, что перед ним храм, лишь по табличке, которая информирует туристов, это плохо.
— А такие случаи бывали в Вашей практике?
— Скорее, наоборот. Однажды мне довелось побывать в Люксембурге. И на одной из улочек я увидел в отражении в витринном стекле православную «луковицу» с крестом. У меня не возникло никакого сомнения, что перед моими глазами — православный храм. Обернулся от отражения — а храма нет! Дело в том, что витринное стекло было установлено под углом (это частый прием в архитектуре), и таким образом я увидел картинку за забором, которую не мог наблюдать со своего места. Незабываемое ощущение.... Храм должен быть узнаваем — это, на мой взгляд, обязательное условие. Я полагаю, что архитектура не удалась, если мы не чувствуем, что перед нами — православный храм, пусть он будет даже создан архитектором «номер один»в мире, который проповедует самые передовые идеи.
— Давайте возвратимся к Камышину... Каковы были Ваши ощущения, когда Вы впервые увидели наш Никольский собор?
— Я очень хорошо помню это мгновение. Какие-то основные мысли по реконструкции появились сразу: стало понятно, что надо будет возвести колокольню и возвысить купольную часть. Это необходимые условия, потому что храм должен иметь узнаваемый силуэт. Если бы Никольский собор оставался приземистым, это было бы неправильно.
— А как бы Вы передали свои мысли сейчас?
— Мы ехали с железнодорожного вокзала, и старший священник Никольского собора отец Алексий мне сказал: «Федор Иванович, Вы узнаете перекресток, с которого сфотографировали храм перед реконструкцией, чтобы вписать его в улицу?». Я рад, что сегодня Никольский собор вписан уже не виртуально. И есть улица, которая ведет к храму. Помните, в кинофильме «Покаяние» старая женщина спрашивает: «Зачем нужна та улица, которая не ведет к храму?»
Никольский собор стал достойной доминантой, на него открывается замечательная перспектива. Но когда мы едем по улице Базарова, при подъезде к собору начинаем «юлить» и зигзагами въезжаем во двор. Мне как архитектору хотелось бы, чтобы возвратилось то, что создавалось исторически: подъезд с улиц Базарова и Калинина. Сейчас этому мешает старый двухэтажный дом. Но если первые лица города, от которых зависит решение этого вопроса, смогут сделать так, чтобы, с одной стороны, не пострадали интересы людей, живущих в этом доме, а с другой был открыт подъезд, — это стало бы великим делом. Это был бы второй очень важный этап реконструкции.
— Камышане гордятся историей Никольского кафедрального собора. Вы прониклись ею?
— Историю вашего собора невозможно не прочувствовать. Это очень старое, очень намоленное место. Собор вырос из маленького деревянного храма, «превратился» в каменный, расширялся до революции, даже во времена советской власти в нем проводились работы, была построена колокольня... И вот сегодняшний день. В Библии написано: «и последние станут первыми...» Ваш собор прекрасно иллюстрирует эти слова: начавшись с маленькой кладбищенской церкви, он превратился во второй по значимости собор Волгоградской епархии. Кроме того, я бы хотел отметить ваших священников: отец Анатолий, благочинный Камышинского, Михайловского и Руднянского округов, и отец Алексий, старший священник Никольского собора, — замечательные люди, с которыми всегда приятно общаться.
Я выражаю искренние слова благодарности в адрес спонсоров, членам совета директоров ООО «Финансовая компания «Glass», — людей, которые вложили немало денег и много души, чтобы реконструкция состоялась. Легко нарисовать картинку, но сделать это материально, — очень трудно. Уверен, меценаты душой «приросли» к Никольскому кафедральному собору.
— Федор Иванович, пролетело несколько лет, пока шла реконструкция. Вы чувствуете себя немного камышанином?
— Я патриот своей родины — Красной поляны в Сочи. Но каждая работа для архитектора — это как рождение ребенка. Особенно храм, ведь к храму у любого человека особое, трепетное отношение. Ни у одного здания нет и не может быть такой особой значимости. Подходя к храму, человек настраивается на молитву, на общение с Богом... Если считать возрождение храма рождением своего ребенка, то понятно, что Камышин стал моим родным городом. Это часть моей души. Камышин — теперь моя вторая родина.