Валентина Золотарева — о Микаэле Налбандяне: певец любви, красоты и свободы

В августе 2023 года Камышин простился с Валентиной Семёновной Золотарёвой — журналистом, краеведом, театральным критиком, библиотекарем и просветителем. Ежегодно 14 ноября Валентина Семёновна напоминала камышанам, что в нашем городе на Волге прожил последние месяцы жизни армянский поэт и просветитель Микаэл Налбандян (родился 14 ноября 1829 года). Мы решили не нарушать эту традицию, и, даже простившись с Валентиной Золотарёвой, публикуем одну из её замечательных статей, которую она назвала «Певец любви, красоты и свободы»...

При фамилии «Налбандян» я испытываю чувство вины, потому что, к сожалению, уже устарели слова десятилетней давности, напечатанные в 4 номере нашего славного альманаха «Родник»:

«Лучшие мысли и чувства в сердцах камышан и гостей нашего города на улице Пушкина вызывает мемориальная доска на стене дома, украшенного деревянной резьбой: «В этом доме провёл последние месяцы своей жизни великий армянский поэт и публицист Микаэл Лазаревич Налбандян».

Сегодня и дом стоит, и мысли не ушли, и чувства не угасли, а мемориальной доски нет.

О Налбандяне в Камышине долго не знали. При царизме его имя не упоминалось в прессе вовсе. Вероятно, даже доктор Виноградов, лечивший привезённого в обледенелой кибитке скорее мёртвым, чем живым Налбандяна, не догадывался, с личностью какого масштаба пришлось ему столкнуться.

60 лет назад решили на общественных началах создать в Камышине историко-краеведческий музей. По словечку, по строчечке, по экспонатику собирали историю города. Удивились и обрадовались, прочтя в «Ленинском знамени» сообщение Геннадия Шендакова о стихотворении Сильвии Капутикян, где она рассказывала о своём путешествии по Волге. Теплоход остановился в Камышине. Город солнечный, приветливый, а как же страшно и одиноко, думает армянская поэтесса, было здесь умирающему Налбандяну. Положили ль хоть ветку сосны ему на гроб?

Так мы узнали, что жизнь великого армянина связана с нашим городом. Вскоре заслуженный работник культуры журналист М.И. Дробитов поехал в Ереван, посетил Союз писателей Армении, поблагодарил Сильву Капутикян за тёплые строчки о Камышине. В результате в Камышин пришли обстоятельные материалы о Налбандяне, а кроме того — прекрасный монумент, рассчитанный на установку среди площади, и каменные плиты для пьедестала.

Плиты куда-то приспособили, монумент же так и стоит в узком пространстве музея, вызывая недоумение. Об этом писали В.А. Федорков, В.Н. Мамонтов, редактор «Инфокама» Л.В. Смелов. Не нашёл Налбандян приюта ни в советское время, ни в постсоветское, когда такие революционно-мыслящие стали тем более не нужны. Считаю это издевательством над произведением искусства и над памятью известного революционера-демократа, поэта и гражданина. В Петропавловской крепости он томился 3 года, а у нас — уже 55 лет.

Недавно я перечитывала книги о Налбандяне, изданные при Советской власти. Тогда марксизм был абсолютной истиной. И авторы словно соревновались в поисках подобия марксистских идей в статьях Налбандяна.

Интересным показалась информация о контактах Налбандяна с основателем и теоретиком анархизма Михаилом Бакуниным. Тот тоже сидел в заключении в Петропавловской крепости, был сослан в Сибирь и через Японию бежал в Лондон к Герцену и Огарёву. Там он встретился с Налбандяном, очень подружился с ним. У Бакунина были личные встречи и с Карлом Марксом. Поговорили они тогда, поспорили. Михаил соглашался, что есть классовая борьба, есть эксплуатация человека человеком, что возможен другой, более гуманный строй. Но — без диктатуры пролетариата. «Ведь если дать неограниченную власть даже самому пламенному революционеру, со временем при диктатуре он станет хуже царя. Только демократия!» — горячился Михаил Александрович. Карл Маркс возражал, а Налбандян с Бакуниным соглашался. Жаль, что мы к ним в своё время не прислушались.

Читать произведения Микаэла Налбандяна и сегодня довольно интересно. Он любил свой народ, свою нацию. Но видел и недостатки. Так, его раздражал массовый переход жителей его родного города Ново-Нахичевана (ныне это район Ростова-на-Дону) в торговлю. Микаэл был младшим в семье знатного мастера-кузнеца. (Кстати, и сама фамилия «Налбандян» означает «кузнец»). У него было ещё 9(!) братьев и сестёр. И все братья, зятья стали торговцами.

Он призывал не забывать об исконных занятиях и промыслах армян. Создавать вокруг красоту — сады, виноградники, пасеки (с екатерининских времён на гербе Нахичевана изображены пчёлы). Доказывал необходимость собственного производства, земледелия, скотоводства, говоря: «От перепродаж — государство не богатеет».

По поручению Нахичеванской управы Налбандян ездил в Индию, чтобы получить наследство армянских купцов в пользу просвещения Нахичевана. Получив громадную сумму рупий, мог бы закупить разных товаров, перепродать, разбогатеть. Но он привёз только носорога для рождавшегося тогда в Москве зоопарка, обменял в Лондоне рупии на русское золото и серебро и вручил своим землякам. Просвещение армян для него было превыше всего. Однако благородное дело обернулось политическим преследованием. И всё из-за связи с кружком Герцена и Огарёва. Вот тогда Налбандян и попал в тюремное заключение на три года, в котором окончательно подорвал здоровье. Освобождение из крепости и его отъезд в Камышин в декабре 1865 году не спасли смертельно больного туберкулёзом поэта — менее чем через полгода он умер.

Но из всего жизненного пути меня как женщину больше всего интересует встреча юного Микаэла с его любовью по имени Вардуи. Как-то на Пасху Налбандян прогуливался по Соборной площади родного города и увидал девушку неземной красоты. С этой красавицей у него состоялось всего пять встреч — и все в присутствии её матери. Воображение поэта разыгралось, и родилась страстная поэма под названием «Книга любви».

Вардуи Микаэлу не отдали. Нищему стихотворцу предпочли состоятельного бакалейщика. Поэту—– горе до гроба. Девушке — здравый смысл. Спустя годы, незадолго до выезда из Питера в Камышин Налбандян написал:

Когда под вишней на закате
присядешь с тем, кто сердцу мил,
и в опьяняющих объятьях
лишишься разума и сил.
Когда в тиши польются речи,
опасной нежностью дразня,
и вспыхнет взгляд твой, руки, плечи, —
ты вспомни в этот миг меня!..

«Он — золотой человек, весь душа и весь преданность», — писал о Налбандяне М.А. Бакунин. Герцен, Огарев, Тургенев высказались в таком же восторженном духе. Сотни его друзей убеждались, что у него идеальная гармония слова и дела. Им гордился его земляк, уроженец Ростовской области Михаил Шолохов.

Налбандяна знает каждый армянин в любой стране мира. Его творчество как бы всех их роднит. Его стихи звучат в государственном гимне современной Армении. И в многочисленной камышинской диаспоре Налбандян — свой человек. Его стихотворение «Свобода» знают наизусть — там он предсказал свою гордую судьбу.

Для престижа нашего города важно каждое имя широко известного в мире человека. Это факт уникальной нашей истории и раздел интересной музейной экскурсии. Важно понимать, что нигде больше не родился Евгений Мартынов и нигде больше не умер Микаэл Налбандян. Только у нас впервые на сцену вышел Михаил Светин и только у нас написал свою первую книгу Михаил Рощин.

В Камышине есть 23 замечательных военных памятника. Есть Небесный покровитель, царь-император, четыре Ленина, премьер-министр, бюст советского писателя, никогда, впрочем, у нас не бывавшего. Камышин — серьёзный культурный центр. Литературный, музыкальный, театральный, художественный. Пора стать привлекательным туристическим центром в любое время года. С памятниками, сувенирами, подарками для гостей. И не только — в военно-патриотическом плане, где у нас всё в порядке, — но и в культурно-эстетическом.

Думаю, здесь бы нашлось место и неприкаянному памятнику Налбандяна. Если он уже давно «прописался» в музее, то его вполне можно «переселить» поблизости — во внутренний двор. Облагородить его, сделать культурный уголок — как часть музейной экспозиции. Никаких серьёзных затрат. Пускай верный сын армянского народа и известный борец за права человека выйдет на белый свет, чтобы восславить так любимую им свободу:

…Пусть казнью, виселицей пусть,
Столбом позорным кончу годы, —
Не перестану петь, писать
и повторять: «Свобода!».