Каких-то два месяца пройдут, и наступит Новый год. Очень важный для камышан. Совпадут две даты — 105-летие со дня смерти Л. Н.Толстого и 105-летие со дня рождения нашего театра. Думается, эти даты совпали не случайно. Наш театр родился для того, чтобы ставить классику всех времен и народов, лелеять великие имена, поддерживать своих современников — правдоискателей и бунтарей, каким слыл тогда Лев Николаевич Толстой.
Конфликтовавший с церковью и государством, Толстой вызвал ярость официальных лиц. Но несмотря на высочайшее запрещение «кому бы то ни было и в какой — либо форме чтить, а тем более увековечивать память Толстого» камышине нашли возможность срочно поставить спектакль по его роману «Анна Каренина».
Когда кто-то из зрителей решил сказать добрые слова о Толстом, полицейский пристав приказал ему замолчать и готов был запретить показ. Слава Богу, обошлось!
Тогда же новое двухклассное училище загодя построенное графом Д. А.Олсуфьевым (дальним родственником Льва Николаевича), получило название Толстовское. Старые камышане это здание до сих пор так называют, хотя сейчас это Дом Учителя.
В 1912 году Россия торжественно отметила 100-летие Отечественной войны с Наполеоном. Снова в Народном доме звучали размышления Л. Н.Толстого о войне и мире, о доблести русских воинов.
Поменялась власть, а на сцене в 1920 году снова Толстой. На этот раз Камышин смотрел «Власть тьмы». Лучшие люди России восторженно оценивали эту драму. «Я дрожал от художественного восторга от изумительной обрисовки образов», — признавался В. И. Немирович-Данченко. А великий художник И. Е. Репин восхищался беспощадной правдой, показанной Толстым, и считал, что для него эта драма — «неизгладимый урок жизни».
Сейчас «Власть тьмы» практически покорила все сцены мира. И наряду с «Плодами просвещения» и «Живым трупом» укрепила славу Л.Н.Толстого не только как великого романиста, но и как крупного драматурга мирового класса.
С именем Толстого теперь наш театр связан навеки. Поэтому-то именно этой прославленной пьесой открылся новый, теперь уже точно 105-ый, театральный сезон. Во вступительной речи директор театра Евгений Александрович Бакин представил зрителям заслуженную артистку России Валентину Васильевну Ватажко, неусыпными краеведческими изысканиями которой установлен истинный возраст театра. Народ горячо приветствовал её, а она высказалась в том смысле, что пока жив театр, жив и город. Дальнейшего им процветания!
Открывается занавес. Уж на что я люблю Валерия Мищенко, давнего выпускника нашей детской художественной школы, а сейчас главного художника театра, но и мне стало как-то не по себе. Конечно, власть тьмы, но не до такой же степени! Особенно хороша дырявая крыша — стропила с ошмётками соломы, — поднятая высоко над сценой. А речь идёт о богатом крестьянском доме с обширными землями и множеством скота. Правда, потом крыша падает, и под ней вешается герой.
А вот игра актёрская мне понравилась. Уж сколько в наше-то время мы видели и читали разных детективных историй, и всё созданы почти по одной схеме: «поймали, допросили, осудили, посадили». Никто не надрывается — ни режиссёры, ни актёры, ни зрители.
У Толстого всё иначе. Он глубоко анализирует причины преступлений. Почему это — один быстро и легко «доходят до жизни такой», а другие обладают несокрушимым нравственным иммунитетом?
Падение начинается с малого. Отсюда и второе название драмы — «коготок увяз, всей птичке пропасть». Здесь есть, что сыграть. И заслуженный деятель искусств Калмыкии Сергей Бурлаченко вытряхивает из наших артистов всю душу. Говорят, деликатно и не очень громко, но судя по результатам очень даже настойчиво.
Действующие лица как бы разделены на две части — на подтвержденных злу и всеми силами утверждающих добро. Хитрая и алчная Матрёна (арт. Лилия Дайнега) легко сбивает неустойчивых с толку. У Толстого это есть, а в спектакле как-то не подчёркнуто, что она, убеждая Анисью подсыпать порошок мужу в чай, морально оправдывает преступление: «Знаю, зачем молодым бабам сонных порошков надоть». Мол, все так делают, не ты первая. В наше время особенно распространено: начинающему вору сказать, что все воруют, неопытной путане — все продаются, желающему обойти закон — взятки все берут.
Один из самых обычных и ведущих к самым большим бедствиям соблазнов есть соблазн словами: «Все так делают», — считал Лев Николаевич. Ему было очень важно показать крупным планом морально-психологическое состояние человека перед преступлением.
И мы наглядно видим, как поддаются злу Анисья (арт. Наталья Крючева) и Никита (арт. Дмитрий Дроздов). Увязают коготки, пропадают птички. Но зато как ярко, радостно и уверенно живут люди, честные, нравственные, бескорыстные! Большое впечатление производит Виктория Костылёва своей стойкостью и духовной силой.
Весёлым живчиком носится по сцене юная артистка Мария Клыпина (Анютка), признанная на фестивале лучшей актрисой второго плана. Жутко смотреть, как тьма нравственной глухоты давит на это светлое создание.
Самым нравственным, самым «толстовским» образом я бы назвала Акима. Вот действительно выстраданная, прочувствованная и прекрасно воплощенная артистом Юрием Щербининым роль русского крестьянина. Он золотарь, очищает выгребные ямы, восхищается городскими туалетами, даже гордится своим ремеслом (кто-то из предков моего мужа этим занимался, отсюда и наша фамилия).
Аким очень похож на Платона Каратаева из «Войны и мира». То же «воплощение всего русского, доброго и круглого. Патриархальность, смирение, непротивление, религиозность». Как тяжко ему видеть неправедное поведение родного сына! Такое глубокое обобщение в фигуре Акима-Щербинина, наблюдающего, как Никита изгаляется над женой, как рвется вручить ему свои нечестно полученные деньги. Народная совесть!
Очень хорош в спектакле заслуженный артист России Николай Штабной. Его Митрич очень естественно, очень по-русски беседует с Акимом. Отличный дуэт! Хороши массовые сцены, отлично музыкальное оформление — русские народные песни, религиозные песнопения, великий Шаляпин из граммофона. Да и в художественном оформлении есть свои плюсы: продольное полотно, бревна на веревочках, воспринимающиеся как удары судьбы и т. д.
Давно любуюсь артистом Дмитрием Дроздовым. Бравый Сержант в «Клиническом случае», Добчинский, безраздельно слитый в ансамбле с Бобчинским, злой Колдун в «Коте Макмурре», Микки Ду в «Тринадцатой звезде»... А какой Мафиози в капустнике «От карнавала до сеновала» или неотразимый красавец, читающий на верхотуре любовное послание в спектакле «Где любезная моя?». Не зря на майском фестивале Дроздов был признан лучшим актером второго плана.
И вот сейчас мы видим его на первом плане, в сложном физически и психологически образе Никиты. Здесь все нужно показать — красоту и обаяние, мерзость пьянства и духовное вырождение внезапно разбогатевшего ничтожества, грубость и жалостливость, трусость и нерешительность, проснувшуюся совесть, глубокое раскаяние, смертную тоску. Для молодого актера задача неимоверно трудная. Буквально, в канун премьеры ему исполнилось 33 года.
Когда он вслед за всей труппой вышел на поклон, бурные аплодисменты сразу превратились в овацию. А он стоял потрясенный, измученный, умудренный... Словно его только что распяли, а потом воскресили. Это победа!
Когда-то Игорь Ильинский, сыграв в Малом театре роль Льва Толстого, говорил:
— Соприкасаясь с творчеством Толстого, я, незаметно для себя, изменялся и духовно рос человечески.
Думаю, то же самое происходило не только с Дмитрием Дроздовым, но и со всеми участниками спектакля трудно. Даже директор театра Евгений Александрович Бакин перед воскресным спектаклем, начисто забыв о коммерции, воскликнул: «Ну, очень тяжелая драматургия!»
А разве легким был путь самого Льва Толстого? Разработав систему самовоспитания и самоусовершенствования, он тридцать лет нес ее в народ как знамя, как высший принцип.
Сейчас мы часто задумываемся, каким должен быть человек, чтобы изменить Россию к лучшему? Толстой и 130 лет тому назад, когда создавалась драма, вполне определенно: «Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие — душевная подлость».
Разве не поможет этот совет тому, кто в сложной борьбе открывает свое дело, кто учит и лечит, кто пытается внушить добро собственным детям, кто налаживает производство, рисует, поет, пишет или играет на сцене? Короче, любой зритель вынесет из зала какое-то важное для себя впечатление. Иначе зачем это он, затаив дыхание, сидел в кресле (конечно, с антрактом) целых два часа сорок минут, боялся кашлянуть и пошевелиться, а потом вскочил и разразился громом аплодисментов?..
