В 1907 году на вечернем заседании Камышинской уездной земской управы рассматривалось ходатайство немца-поселянина Моосмана «о выдаче ему пособия за увечье, явившееся результатом непринятия его в Голо-Карамышскую и Каменскую больницы на излечение». (Отмечу, что села Голый Карамыш и Каменка входили в Камышинский уезд Саратовской губернии).
Вопрос был вынесен бюджетной комиссией Уездной управы, и докладчик — председатель Земской управы Михаил Хрисанфович Готовицкий начал с некоего «подытоживания», заявив, что «принципиально полагает в пособии Моосману отказать, так как земство не может отвечать уплатою убытков в случаях, подобных настоящему...».
Увы, «подытоживание» не прошло, ибо несколько гласных (так в то время называли депутатов) попросили огласить прошение Моосмана. В итоге, прошение было оглашено. Его суть состояла в следующем: по словам пострадавшего, врач Фельдман отказал ему, «с переломленной ногой», в приеме в больницу. В Каменской больнице больному тоже отказали, а приняли лишь в Панцирской (в наши дни немецкой колонии Панцирь (она же Ней-Бальцер) не существует). «Следствием этого явилось увечье», — сообщал Моосман и просил выдать ему пособие «по увечью».
Врача С. Л. Фельдмана попросили дать комментарий, и он пояснил, что, дескать, диагностировал у Моосмана закрытый перелом малоберцовой кости, наложил на ногу гипсовую повязку, а когда повязка засохла, предложил ему ехать домой.
«Ни в одной больнице, ни в одной клинике с закрытыми переломами больных не кладут. С такими переломами является чуть ли не по 2-3 больных в день, и если бы всех их принимать, то пришлось бы иметь больницу не на 18, как теперь, а на 180 кроватей», — подвел черту врач.
Тут выяснился первый нюанс. Пострадавший считал, что его не приняли из-за того, что он был из другого участка. (Деление на участки было введено еще в царских больницах, каждая из которых, соответственно, обслуживала определенный участок). Однако Фельдман назвал это заявление «клеветой», заявив: «Выражения «не нашего участка» в больнице не существует. У нас лечатся не только с других участков, но и из других уездов и губерний!».
И тут уже врач озвучил нюанс, о котором умолчал Моосман: больному было предписано явится через четыре недели, чтобы снять повязку и продолжить лечение массажем... «А больной явился в больницу лишь через пять месяцев и со снятой повязкой, — обрисовал ситуацию Фельдман. — Где он лежал — неизвестно. Переломы легко заживают, а почему Моосман оказался неспособным к труду, я не знаю. Этой истории — год, и только теперь она всплыла наружу. Это клеветническая выходка».
Слова коллеги о больных с переломами и способами их лечения (наложение гипса, отправка домой и проч.) подтвердил врач В. А. Родионов. В свою очередь Родионов привел в доказательство мнение и других коллег — Бернштейна и Шефера.
Казалось бы, в вопросе можно было поставить точку, но гласный граф Д. А. Олсуфьев (тот самый на чьи заемные средства был построен Земский дом) не принял заявления от медиков.
«Нет закона, что нельзя принимать в больницу с переломанной ногой, — констатировал граф. — Переломы требуют лечения деликатного... Значит, была надобность, раз больной ездил из больницы в больницу... Его приняли лишь в третьей больнице. Нельзя допустить, чтобы он делал это из-за какой-то интриги! Дело необходимо расследовать земской управе и вынести то или иное решение независимо от взгляда на это дело Медицинского совета».
Разразился спор. Врач Фельдман оперировал правилами о лечении осложненных переломов, когда требуется больничный уход, а М, Х. Готовицкий, в свою очередь, рассказал о том, что «Фельдман с редкой заботливостью относится к больным, и сумел угодить даже такому населению, как панцирское, с которым не уживался ни один врач».
Олсуфьев не протестовал. Он высказался даже в том духе, что «знает прекрасную репутацию врача Фельдмана». Но если Управа расследует дело и выяснит, что Моосман стал калекой по врачебной причине, то нужно оказать ему денежное пособие.
Возникла идея заложить 100 рублей в бюджет для Моосмана, но условно, до получения выводов расследования. Врач Фельдман выступил против: «Если больной является не через четыре недели, а через пять месяцев, врач не может отвечать за появившуюся боль в ноге».
В ответ граф Д. А. Олсуфьев высказал сожаление, что «врачом так ставится вопрос».
— При всем уважении и высокой оценке качеств врача Фельдмана нельзя снимать с гласных обязанности рассматривать такого рода жалобы. Желательно истории не раздувать и не обострять, — отрезал граф.
Обмен мнениями, как следует из отчета Управы, был продолжительным. В итоге, первым пунктом в пособии поселянину Моосману отказали (большинством против трех голосов), а вторым — поручили Управе расследовать дело по жалобе.
Увидев, чем окончилось голосование, граф Д. А. Олсуфьев попросил выдать ему взаймы из кассы Земской управы 100о рублей, которые он обязался внести обратно на следующий день. Передал граф деньги лично или иным способом калеке Моосману — история умалчивает. Граф лишь сказал собранию о «непорядках»... И заседание продолжилось.