Маршрутная «Газель», отчаянно тарахтя, грохнула клубом черного дыма и заглохла — это Пашка подъехал на конечную остановку и остановился в очереди. Сегодня воскресенье, впереди три машины, так что до очередного выезда еще куча времени. Но идти и зубоскалить с другими водилами Пашке не хотелось — настроения не было. С самого утра день как-то не задался: с женой поругался, теща под руку попалась — нагрубил, «Газель» едва завелась — хлам, а не машина, сколько раз говорил хозяину, что пора капремонт проводить, но тот жмется, хочет выжать из неё все, а потом купить новую! Но как на этой доездить, не объяснил.
С самого утра солнце палит нещадно — днем опять умирать от духоты, а мог бы на даче в тенечке лежать, минералку пить. Но хозяин уперся — выходи, работай, каждый рубль сейчас дорог, кризис! Сам-то, наверное, на рыбалке, удит рыбку, урод!
Пашка — двадцатисемилетний водитель «Газели», сразу после армии как сел на эту маршрутку, так и тянет свою лямку на одного хозяина и по одному и тому же маршруту. Добросовестный парень, пашет, не считаясь с личным временем: днем на маршруте, вечером под маршруткой. Но денег никак не удается скопить, от этого и скандалы дома: дочку нужно в школу собирать, жене в осень что–нибудь прикупить, кредит за стиральную машину угрожающе навис, так что проблем хватает...
Мужики опять позвали перекурить, но Пашка отмахнулся и снова погрузился в свои тягучие, назойливые думы: «Может, в Москву рвануть? Там, говорят, водилы не плохо зарабатывают. Но, блин, как на два дома разорваться? И сюда нужно деньги слать, и самому как-то жить — все, что заработаешь, то и проешь, ну и толку то?» Так в грустных размышлениях Пашка и сидел, пока к нему не подошла сухонькая старушонка с баулом и кошелкой и неожиданно звонким голосом попросила:
— Сынок, до базара довезешь?
— Нет, я по другому маршруту, — отрезал Пашка и отвернулся.
— Как это по другому маршруту? — удивилась бабка. — Тут, в городе, всего-то три дороги, да и те мимо базара тянутся. Ты чего плетёшь?
— Говорю тебе, не еду! — обозлился Пашка. — Мимо проезжаю, по другой улице. Вон та «Газель» едет как раз мимо рынка — вот её и штурмуй, пока она не уехала, мешочница!
— Так она же за десять рублей, а ты за девять? Что же я, дура, что ли, чтобы переплачивать? — удивилась бабка, не опуская своей поклажи.
— Говорю тебе — не еду! Или рубль пожалела?! Небось, всю жизнь на печи просидела, а теперь пенсии не хватает, в коммерцию вдарилась, — съязвил Пашка.
— Да что же я — мильёнщица, что ли, рублями разбрасываться, — возмутилась бабка. — Туда рубль, обратно рубль — этак все и проездишь? А пенсия у меня, слава Богу, хорошая! Я ведь ветеран войны, с 43-го года санитаркой по фронтам моталась, всего повидала, — разговорилась словоохотливая старуха. — А потом всю жизнь в колхозе работала, пока он не развалился. С чего бы это у меня пенсия плохая была?
— Тогда какого же черта ты в такую жару на базар прешься?! Сидела бы себе на сундуке, мух отгоняла и ворон считала, чего тебе не хватает? — снова обозлился Пашка.
— Дык, помидорчики, огурчики, яички вот на базар везу — пусть люди покупают, едять…
— Тут,без твоего сала всего хватает, зайди в любой магазин — что хочешь выберешь, были бы деньги!
— Так то магазинное, а это свое, домашнее — чистое, вкусное!
— Слышь, бабка, утомила ты меня уже — иди вон, садись в ту «Газель» и езжай с Богом!
— Нет, я хочу, чтоб ты меня отвез! Ты же такси маршрутное, вот и проложи маршрут мимо рынка: и бабушку уважишь, и копеечку заработаешь!
Пашка чуть не зарычал от ярости :
— Слышь, бабка, вали отсюда, достала ты меня!
Но та упрямо стояла на своем : « Вези и всё!»
— Серёга, — крикнул Пашка знакомому таксисту, — на тебе сто рублей, отвези её на базар, с глаз подальше — извела уже, кляча старая!
— За ваши деньги любой каприз, — услужливо засуетился Серега, перехватил баулы и потащил их к стоявшей неподалеку «девятке». Бабка растерянно потопталась на месте, а затем, словно решившись, засеменила за своими вещами.
Уехали. Пашка облегченно вздохнул. Тут как раз подошла его очередь, и он поехал по маршруту. На маршруте все как обычно: однообразие дороги, одни и те же лица, одни и те же разговоры. Чтобы как-то разнообразить «фон», включил потихоньку музыку и слушал в пол-уха.
Оживление внесла какая-то дама в шляпе, устроившая легкий скандал: видите ли, ей не понравилось, как он затормозил — слишком резко. Она ткнулась в сидящего напротив мужичка, больно наступив ему на ногу. Мужик, от выпитого пива испытывающий некоторый дискомфорт, не ожидал такого резкого нападения, ойкнул, поморщившись, обозвал её шляпой и коровой. Дама в долгу не осталась и визгливым голосом выдала продолжительную тираду, от которой мужик на первой же остановке выскочил из салона, не расплатившись, и, злобно огрызаясь, стремглав бросился куда-то в подворотню — зализывать душевные и телесные раны и справлять нужду.
Дама, внезапно потеряв объект дискуссии, переключилась на Пашку и выедала ему плешь до следующей остановки. Орала, какой он плохой водитель, угрожала всякими карами и так же вышла, не заплатив, победоносно размахивая сумкой.
Через несколько метров, какой-то интеллигент «в бороде» проголосовал в неположенном месте. Пашка притормозил и, чтобы не привлекать внимания гаишников, сразу же тронулся, больно прибив интеллигента разболтанной дверью. Отчего тот передумал ехать, почесал бороду и ушибленное место и направился в обратную сторону.
Затем подсела бывшая одноклассница, и они несколько остановок болтали о всякой ерунде...
Эти маленькие происшествия несколько улучшили настроение, утренняя анекдотичная стычка со старухой стала забываться, и, незаметно для себя, Пашка проехал два круга по маршруту и остановился на конечной. Вышел, закурил и неожиданно сзади услышал знакомый голос:
— Сынок, а я тебя уже полчаса дожидаюсь.
Пашка чуть не выронил сигарету, с изумленным лицом обернулся и уставился на утреннюю бабку:
— Чего тебе ещё? В Кремль свозить?!!
— Да нет, — ласково ответила старуха, — возвращаю тебе твои сто рублей. А ещё вот возьми лукошко с яичками и сальцем. Я все хорошо расторговала, а внук, вон тот здоровяк, приехал за мной, уважил бабушку. Он утром кудай-то торопился и подвез меня до конечной. А теперь — все, как полагается, машину подогнал прямо к прилавку — хороший, уважительный он у меня!
Пашка забрал купюру, положил в карман, без интереса посмотрел на уважительного внука и повернулся, чтобы забраться в кабину. Но старуха снова заговорила:
— Ты, сынок, на меня не серчай, — продолжила она, — я же полвойны санитаркой пробыла, хорошо вас, мужиков, изучила. По глазам все понимаю. Увидела у тебя утром тусклые глаза — ну, и придурилась чуток, чтобы развеять твою грусть — тоску
— А лукошко возьми, не погребуй, жене отдай, она довольна будет, — повернулась и тяжелой поступью пошла к внуку.
Пашка оторопело смотрел ей в след, как она дошла, как села, как они тронулись и уехали... Он стоял и не понимал, что с ним происходит: почему-то защекотало в носу и увлажнились глаза — то ли ветер надул, то ли...
СПАСИБО ВАМ, СТАРИКИ, что ВЫ есть. Что все видите, все замечаете, ненавязчиво учите жизни. На ВАШИХ плечах держится земля Русская. Низкий ВАМ поклон.
