Завтра, 30 октября, в России будет отмечаться День памяти жертв политических репрессий. Глагол «отмечаться», конечно, не очень подходит к подобному Дню, ведь мы привыкли вкладывать в него позитивный смысл. А тут, скорее, уместны другие слова великого русского языка — «почтить», «осмыслить», «вспомнить»...

В этот день, сорок лет назад, 30 октября 1974 года, узники мордовских и пермских лагерей объявили совместную голодовку и зажгли свечи в память о безвинно погибших от репрессий. В этот же день правозащитник Сергей Ковалев собрал в квартире академика Андрея Сахарова в Москве пресс-конференцию, на которой было объявлено о проходящей акции. После этого ежегодно 30 октября проходили голодовки политзаключенных, а с конца 1980-х — демонстрации в столицах и городах союзных республик. 18 октября 1991 года Верховный Совет РСФСР принял Постановление «Об установлении Дня памяти жертв политических репрессий», после которого 30 октября стало официально признанным днем памяти в нашей стране.

В Камышине в День памяти не проходит никаких официальных мероприятий. Это в Норильске более двадцати лет в День памяти жертв политических репрессий жители приходят на мемориал «Норильская Голгофа», чтобы молитвенно помянуть безвинных узников лагерей. Это в Тюмени у памятного знака устраивают митинг, панихиду, возложение  венков, после чего замирают в минуте молчания. А в Нижнем Новгороде представители администрации и жители идут на Бугровское кладбище, чтобы у памятного огня на митинге вспомнить невинно убиенных.

А в Камышине — тишина... Будто бы не было в истории города учителей, которых ссылали в лагеря. «Врагов народа» в середине 30-ых годов отыскали даже в системе образования, как гласят документы того времени, «за проведение в городе контреволюционной троцкисткой работы» и «за связь с врагами народа»... Пострадали заведующий Камышинским районо Полубинский, три учителя немецкого языка — Гебель, Штамм и Вернер, завуч Корепанов, заведующий школой № 4 Н. П. Воробьев». О судьбе последнего написал его сын — книга опубликована в Камышинской типографии. Супруги Николай Владимирович и Елизавета Петровна Корепановы (она преподавала литературу, он – историю) не возвратились из лагерей.

Фронтовик, камышинский поэт Николай Орлов был обвинен в критике Советской власти. Пришлось ему изведать тюрьмы многих городов и тяжелейшие этапы: он побывал в Ярославской, Рыбинско-Кировской и, в конце концов, в Воркутинской тюрьме на Крайнем Севере за Полярным кругом. Несмотря на тяжелейшие условия, Николай не изменял поэзии и писал стихи. «Может это,— вспоминал он,— и спасло меня».

Был расстрелян настоятель Троицкой церкви Камышина, протоиерей Дмитрий Позднев. Это  был очень уважаемый в городе священник, член Саратовской ученой архивной комиссии, член правления Камышинского духовного училища. Вместе с ним были расстреляны староста Яхонтов и престарелая ктиторша Маслова.

Справка из архивов ФСБ гласит: «Позднев Иван Дмитриевич. Проживал в Камышине. В 1935 году был арестован органами НКВД за участие в контрреволюционной организации, через 9 дней освобожден в связи с прекращением дела. Повторно арестован 19 января 1938 года по обвинению в участии в контрреволюционной церковной организации и в проведении контрреволюционной повстанческой пропаганды. На основании данного обвинения Тройкой УНКВД СССР по Сталинградской области от 2 февраля 1938 года Поздневу была определена высшая мера наказания — расстрел. Приговор приведен в исполнение 8 февраля 1938 года. Реабилитирован Волгоградской облпрокуратурой 20 июня 1989 года».

Маслова Мария Павловна — дочь казака.  В 1938 году приговорена к расстрелу. Согласно архивной справки была казначеем в камышинской церкви.

...Но в День памяти жертв политических репрессий в Камышине — тишина. Что страшнее всего, официальная. Никто не произнесет слов, никто вспомнит... В крае предпринимателей, казаков, священников, учителей, поэтов... Никто не зажжет свечу... Как тут не процитировать строки поэта-камышанина Николая Орлова:

«Знаю, мои песни время не остудит.
Обо мне припомнят, да меня не
будет.
Соберутся люди на откосе волжском
Мой привет прощальный передать
березкам.
Соберутся люди, скажут: жил он просто,
Был такой обычный,
небольшого роста.
Но, слагая песни, поотстал от века.
И старался в каждом
видеть человека...»