В то, что «рукописи не горят», я верил всегда. Но считал это выражение справедливым по отношению к таким произведениям, как «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Но, оказывается, не исчезают бесследно и творения авторов меньшего пошиба, чьи сборники не найти в сегодняшних библиотеках. Убедился в этом на днях, разбирая свой собственный архив.
Страничка из архива
Кстати, об архивах. У каждого из сотрудников СМИ со временем набирается огромное количество черновых записей, справочных материалов и другой печатной информации, использованной в свое время для написания газетных материалов. Приходит пора, когда размеры бумажных завалов достигают критической массы, и большая часть этих материалов идет в огонь. К примеру, в 1986 году, когда я с семьей перебирался со Смоленщины в Камышин, мне пришлось уничтожить восемь мешков черновиков, оригиналов писем, корреспонденций и заготовок статей. В 90-е годы этот процесс регулярно повторялся. Только к собственным рукописям добавились творения местных и иногородних авторов, желавших напечатать свои произведения. В «лихие» годы за все надо было платить, а у авторов «нетленных произведениий», чтобы сохранить их для потомков, не было средств. Вот и оседали их творения в моем архиве.
Одним из таких авторов был камышинский поэт Николай Орлов. Первый день Великой Отечественной войны застал Николая на Верхней Волге, в г. Костроме, где он в это время заканчивал Учительский институт. Однако работать в школе по специальности ему не пришлось. Потрясенный вероломным нападением фашистской Германии на нашу Родину, Орлов немедленно отправился в военкомат и подал заявление о своем желании пойти добровольцем на фронт. Однако, по состоянию здоровья ему в этом было отказано и предложено до особого распоряжения заниматься своей работой.
На общественных началах Н. Орлов руководил литературным кружком при редакции городской газеты «Северная Правда». Все члены кружка сразу же переключились в своем творчестве на патриотическую тему защиты Родины. Сам Николай писал агитплакаты «За правое дело», которые исполнялись концертными бригадами на эстрадах города.
Вскоре в Кострому были эвакуированы из Ленинграда многие артисты, в том числе одна из ведущих артисток Ленинградской эстрады Зинаида Сергеевна Колчина. Костромская местная концертная бригада с ее участием развернула более широкую деятельность. Молодые артисты стали выступать не только на сценах клубов, но и на производственных участках во время обеденных перерывов.
После одного из концертов на текстильной фабрике несколько человек из бригады зашли на квартиру к Орлову, чтобы отметить удачный концерт. Во время этого дружеского застолья Зинаида Сергеевна Колчина рассказала о том, как в самые первые дни войны немцы разбомбили в Ленинграде громадные склады с продовольствием. Сахар, масло, колбасы и другие продукты горели около двух недель. Взволнованный этим рассказом, Орлов заметил:
— Какой недогадливый народ! Зачем же было концентрировать продовольствие в одном месте? Нужно бы распределить эти склады по разным районам города. Легче бы было переносить блокаду. Разбомбили один склад, другие еще целы...
Никак не ожидал Орлов, что за этой фразой последует беда. По прошествии нескольких дней его арестовали и предъявили обвинение в критике Советской власти. В то проклятое время сталинских беззаконий все произошло очень быстро. Военный трибунал войск НКВД Ярославской области признал обвинение «доказанным». И жизнь молодого поэта круто изменилась. Пришлось ему изведать тюрьмы многих городов и тяжелейшие этапы. За это время он побывал в Ярославской, Рыбинско-Кировской и в конце концов в Воркутинской тюрьме на Крайнем Севере за Полярным кругом.
Несмотря на тяжелейшие условия, Николай не изменял поэзии и писал стихи. «Может это,— вспоминал он,— и спасло меня».
«Ордер на обыск»
Начиная с 1951 года, Н. Орлов жил в г. Камышине. После смерти Сталина Николай Александрович был полностью реабилитирован. Печатался во многих газетах и журналах страны. Но за все эти годы были изданы только две книжки его стихов. Первая увидела свет еще в 1932 году в г. Симферополе, называлась она «Солнце за станком». Вторая — «Встреча» — вышла в свет в г. Волгограде в 1963 году. Николай Александрович очень переживал по этому поводу, поскольку, несмотря на почтенный возраст, никогда не порывал связи с журналистскими коллективами городских газет, писал заметки, откликался стихами на драматические события, последовавшие за развалом СССР.
В 1992 году Камышинское полиграфобъединение и городская журналистская организация, которые я в то время возглавлял, на спонсорских началах издали сборник «Ордер на обыск», в который вошли стихи лагерных лет, написанные Н. А. Орловым за колючей проволокой ГУЛАГа. А еще через два года МГП »Камышинская типография», ТОО »Камипринт» и «Вечерний Камышин» (директора В. Бурый и В. Галай-мл.) «разорились» на издание книжки «После встреч и разлук». В нее вошли лирические стихотворения, написанные Николаем Орловым как в юности, так и в зрелые годы. В аннотации к этому сборнику я написал, что в нем «... внимательный читатель найдет не только приметы времени, пережитого автором, но и обнаружит в стихах «ворох чувств», испытанных поэтом по отношению к героям своих произведений».
Поскольку средств, выделенных на издание последней книжицы было мало, я, в ходе ее верстки, попросил у Н. А. Орлова найти в своем архиве какую-нибудь занимательную виньетку для обложки. И Николай Александрович в этот же день принес мне страничку из журнала «ПРОБУЖДЕНИЕ», изданного 15 июля 1916 года. Рисунок, предложенный поэтом, показался мне настолько хорошим, что мы использовали его впоследствии при оформлении школьных тетрадей, которые издавали в течение ряда лет. Замечу, что наши тетради, за неимением лучшего, в середине 90-х годов успешно расходились не только в нашем городе, но и в Подмосковье и Астраханской области. Причем, во многом этот успех был обусловлен ее стильному оформлению. И вот эту-то страничку из журнала я и нашел на днях в своем архиве, ждущем очереди на уничтожение.
Свидетельство истории
Каково же было мое удивление, когда я понял, что держу в руках страницу журнала, пользовавшегося в начале прошлого века широкой популярностью в Российской империи. Интернет помог мне узнать, что «Пробуждение» был в то время единственным в России художественным журналом новейшей литературы, изящных искусств и современной жизни. По образцу лучших заграничных изданий в нем публиковалась галерея вклеенных картин в красках (автотипий, олеографий, портретов). В журнале участвовали популярнейшие русские писатели. А художественные работы принадлежали господам Р. Голике и А. Вильборгу, поставщикам Двора Его Императорского Величества! А редактором–издателем журнала был Н. В. Корецкий.
Поняв, что в моих руках свидетельство истории, я с тщанием изучил страничку этого журнала. Выяснилось, что автором виньетки был художник К. Соколов. А была она изготовлена для оформления стихотворения «Солдаты», написанного Юрием Зубовским. Современному читателю, особенно молодежи, это имя ничего не говорит. А ведь еще в 1911 году в журнале «Аполлон» Николай Гумилев написал о нем следующие строки; «Юрий Зубовский молод хорошей человечной молодостью. Он кипит образами, каждое новое для него ощущение он принимает как неземное открытие, он опьянён собою и окружающими. Многое из того, о чём он говорит, покажется ненужным и неинтересным, многое уже слышано. Но есть строки и даже строфы, радующие как ключевая вода, как нежданно найденный цветок. Пока ещё он вассал Блока. Но если его внутреннее горение не погаснет, он сумеет найти свою собственную дорогу».
Как выяснилось, Юрий (Георгий) Николаевич Зубовский — киевский журналист и поэт, родился 22 июля 1890 в Тобольске в дворянской семье. Печататься начал с 1908. Его стихотворения были помещены во всех 3 номерах киевского журнала «Лукоморье» (1911). Видимо, печатался он и в журнале «Огонёк». Его перу принадлежал сборник фантасмагорических стихотворений «Из городского окна», изданного в Киеве в 1911 году. «В его поэзии, отмечали современники, сказочные и экзотические сюжеты мирно уживались с подчеркнуто реалистическими, а «кабацкие» мотивы — с тонко выписанными картинами природы. И, что самое интересное, одно из стихотворений этого сборника — «Было зимно... Пели вьюги...» — до сих пор ошибочно приписывается Александру Вертинскому (песня «Пикколо Бамбино»).
«Сохрани их, Господи от ворога...»
Но больше всего меня потрясло стихотворение Зубовского «Солдаты», на вырезке из журнала «Пробуждение». Как упоминалось выше, номер этого журнала вышел в разгар Первой империалистической войны, 15 июля 1916 года. В эти дни армия России несла тяжелые потери. И естественно, все хотели хоть каким-то образом проявить свое сочувствие солдатам, воевавшим на передовой. Вот и Юрий Зубовский, обращаясь к защитникам Родины, писал:
Серые шинели, лица темные
Предо мной проходят без конца,
Но какие яркие, огромные
Души их и добрые сердца!
И под этой маскою унылою,
Как поля родные, хороша,
Бесконечной красотой и силою
Дышит их смиренная душа.
И невольно чувствуешь, как дорого
Их смиренье мудрое тебе.
Сохрани их, Господи, от ворога,
Сбереги их в тягостной борьбе.
Чтоб вернувшись бодрыми, счастливыми
С поля брани на простор родной,
Они жили бы опять над нивами
Трудовой, великою семьей!
Меня, сегодняшнего, поразило в этих строках совпадение по времени и событиям. Ведь впервые я прочитал это стихотворение в конце 1994 года, накануне первой чеченской кампании, когда пресса осторожно, но все-таки объявила о многочисленных потерях танкового батальона, вошедшего в Грозный. Помнится, мы еще тогда яростно поспорили с редактором «Волжского простора» Федором Кузнецовым об оправданности этого шага правительства Ельцина. Мой коллега был настроен оптимистично, я же был преисполнен печали, поскольку знал, что представляет из себя в тот момент наша армия.
В те дни набирали силу бартерные отношения и ко мне в типографию каждый день приходили солдаты из воинской части, расположенной в ШМАСе. И двигало ими вовсе не желание оплатить таким образом выполнение заказов штаба, а возможность избежать неуставных отношений со стороны сослуживцев, выходцев из Кавказа. По некоторым данным, некоторые из этих ребят нашли свою смерть в Чечне.
Жили они просто
... В который уже раз я беру в руки страничку со стихотворением Ю. Зубовского. Перелистываю тоненькие книжечки стихов Н. Орлова. Помнится, последняя из них — «После встреч и разлук» — пользовалась популярностью у «наших», как их называли в типографии солдат. Ведь стихи в ней были о любви. Трудно сказать, какое из них нравилось им больше всего. Может быть вот это:
Знаю, мои песни время не остудит.
Обо мне припомнят, да меня не будет.
Соберутся люди на откосе волжском
Мой привет прощальный передать березкам.
Соберутся люди, скажут: жил он просто,
Был такой обычный, небольшого роста.
Но, слагая песни, поотстал от века.
И старался в каждом видеть человека.
А ведь в наше время, позабыв Пегаса,
Рассуждать-то надо с точки зренья класса.
И одним желая радости и счастья,
Нужно быть готовым рвать других на части.
Ну а я, простите это заблужденье,
Всем желал я счастья, всем без исключенья!
Да и личный жребий мне престранный выпал.
Среди многих женщин я одной не выбрал.
Не нашел в любви я верную дорогу,
А шагал тропинками в ночь и непогоду...
Как и герои стихотворения Юрия Зубовского, солдаты-почитатели поэзии Николая Орлова «ушли из жизни, не докурив последней сигареты». И по прошествии времени с остротой понимаешь, что к судьбе каждого из них применим заголовок последнего стихотворения Николая Александровича Орлова — «Обо мне припомнят, да меня не будет!».
Впрочем, эти слова, размышляя о пройденном пути, может сказать, наверное, каждый из нас. Уж такова жизнь.
