Знало ли советское военно-политическое руководство о готовящейся агрессии со стороны Германии? Было ли вторжение вермахта на территорию нашей страны внезапным? Можно ли было избежать военного столкновения с Германией? Вот уже 70 лет на эти вопросы по-прежнему не дают однозначных ответов ни ученые-обществоведы, ни политики.

Итак, было ли неизбежным военное столкновение Германии с нашей страной? Ответ на этот вопрос дал Гитлер еще в 1925 году в своей книге «Майн Кампф». Войну против Советского Союза Гитлер и нацистская партия считали неизбежной, поскольку наша страна была главным препятствием на пути к мировому господству Германии. Откуда И. В. Сталин получал информацию о нарастании военной угрозы со стороны Германии? Во-первых, по дипломатическим каналам. Во-вторых, по каналам международных связей ВКП(б) с другими компартиями. В-третьих, от различных разведывательных ведомств Советского государства. В-четвертых, у Сталина была личная разведка, которая снабжала его разносторонними сведениями о деятельности нацистской верхушки Германии.

Что касается даты возможного начала войны, то на протяжении второй половины 1939 — первой половины 1940 гг. в разведдонесениях она не упоминалась по многим причинам, в частности потому, что Гитлер постоянно менял сроки начала Восточной кампании. Со второй половины 1940 — первой половины 1941 гг. обстановка резко изменилась. По имеющимся в настоящее время данным, только в Разведывательное управление РККА в эти месяцы поступило не менее 60 сообщений, свидетельствовавших о подготовке стран-агрессоров к нападению на СССР.

Дата нападения Германии на СССР — 22 июня 1941 года — впервые указана только 10 июня 1941 года в документе под названием «Распоряжение главнокомандующего по Сухопутным войскам о назначении срока начала наступления на Советский Союз» № 1170/41. А 20 июня источник Разведывательного управления в Софии П. Шатев («Коста») передал, что вторжение в СССР ожидается 21 или 22 июня.

В ответ на действия германских властей советская сторона предприняла эффективные контрпропагандистские меры, среди которых сообщение ТАСС от 13 июня было встречено с неподдельным интересом в правительственных кругах зарубежных стран, особенно Англии и США. Вместе с тем следует подчеркнуть, что советское военно-политическое руководство вплоть до последнего часа перед германским нападением не дало гитлеровцам ни малейшего повода для осуществления своей пропагандистско-провокационной авантюры.

Анализируя многовекторное советско-германское противостояние накануне войны, начальник ГРУ генерал армии П. И. Ивашутин приходит к выводу: «Ни в стратегическом, ни в тактическом плане нападение фашистской Германии на Советский Союз не было внезапным».

Располагая необходимыми сведениями о подготовке Германии к нападению на СССР, советское военно-политическое руководство принимало необходимые меры к укреплению и наращиванию боеспособности Красной армии. Последовательно и целенаправленно велась подготовка армии к проведению боевых операций в условиях современной маневренной войны с применением новейшей боевой техники и вооружения. Однако процесс внедрения нового протекал отнюдь не прямолинейно: новый курс встречал не только непонимание, но и известное противодействие со стороны некоторых представителей командного состава Вооруженных сил.

Далеко идущие негативные последствия имели и завышенные оценки возможностей своих войск, и недооценка противника. Командующий Западным особым военным округом генерал армии Д. Павлов, войска которого противостояли вермахту на направлении главного удара, утверждал, например, что советский танковый корпус способен решить задачу уничтожения одной-двух танковых или четырех-пяти дивизий противника.

13 января 1941 г. на совещании в Кремле с участием высшего командного и политического состава Вооруженных сил СССР тогдашний начальник Генерального штаба генерал армии К. А. Мерецков заявил: « При разработке устава мы исходили из того, что наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии и что во встречном бою она, безусловно, разобьет немецкую дивизию. В обороне же одна наша дивизия отразит удар двух-трех дивизий противника».

Накануне войны наша армия была достаточно боеспособной (укомплектование личным составом, вооружение, боевая выучка и другие параметры). Однако к началу нападения противника войска не были приведены в полную боевую готовность, их оперативное развертывание не завершено, дивизии первого эшелона в большинстве своем не успели занять предназначенные оборонительные рубежи. Поэтому войска Красной армии оказались в тяжелейшем положении и не смогли в полной мере реализовать свои боевые возможности в начальный период войны. Это произошло главным образом потому, что наркомат обороны и Генеральный штаб недооценили «существа самого начального периода войны, условий развязывания войны и ее ведения в первые часы и дни». «Не хватало лишь правильного понимания современного сценария начального периода войны, — отмечает компетентный военный аналитик генерал армии Н. В. Червов. — Между тем если стратегия вступления государства и армии в войну изначальна ошибочна, то ничто — ни искусство генерала на поле боя, ни доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы — не могло иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае».

Обращаясь к опыту Великой Отечественной войны, такие видные советские полководцы, как маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский и Главный маршал авиации А. Е. Голованов, приходят к однозначному выводу: Наркомат обороны и Генеральный штаб начало войны проморгали.

Что касается внезапности нападения, то она была придумана для того, «чтобы взвалить вину за поражение в начале войны на Сталина и оправдать просчеты военного командования в этот период».