Удивительное это все-таки явление — поэтический Камышин. «Первоклассники» с карандашами, ремесленники с небрежными поделками то и дело имеют страницы в самых тиражных городских газетах. А профессиональные перья пишут в стол.

Бездари издают сборники и ходят на встречи с поклонниками. А таланты скрывают свое вдохновение.

Хотя в современной России пренебрегают официальным признанием теперь не только поэты. Может, берегут талант от тех, кто назначен его оценивать?

Не претендую ни на какие критические высоты. Постараюсь извести в этих заметках все рецензионные замашки. Просто разделю вместе с вами всегдашнюю тоску по умной, тонкой строке. Давайте начнем с притчи.

В пустыне, где жара, барханы,

Где лишь мираж — предел чудес,

Бредут верблюдов караваны

И входят в финиковый лес.

Здесь и вода, и тень-прохлада,

Здесь так приятно отдохнуть,

Здесь сладкий плод — за труд награда,

А завтра, на рассвете — в путь…

Мир — не пустыня в жаркий полдень,

И не погонщик человек,

И путь, что в жизни будет пройден,

Не растянуть на целый век.

Идем по жизни мы печально,

Мечтая в солнце иль в грозу

Найти единственную пальму

В каком-то пальмовом лесу.

Ее увидев, прослезиться:

«Ведь мог не встретить никогда…»

И дай нам Бог остановиться

У этой пальмы навсегда.

И не солгать, не обмануться,

Поверить, что живем не зря,

И уходя, спешить вернуться,

За тень и свет благодаря.

Поэт доверил мне маленький фрагмент из избранного, в котором позволил себе несколько возвращений. Нет, не потому возвращений, что важное пропустил под «амнистию» молодости, а теперь, спустя годы, демонстрирует мужское благородство. Напротив. Он сразу знал: обречен возвращаться, ведь Любовь никого не отпускает, если это она. Просто Возвращение не может стать беготней.

Ах, эта красная рябина

Среди осенней желтизны…

Сорвать бы гроздь — да мчимся мимо

Мы от весны и до весны.

А что весна? Что в ней такого?

Снега в ручьи свернутся вновь,

И со стихами Острового

Придет нежданная любовь.

А что любовь? Грозы мгновенье —

И нет ее. Лишь дождь слепой.

И душу точит червь-сомненье:

А вдруг не та? А вдруг — другой?

А в памяти, такой ранимой,

Хранится образ той весны,

И ярок он, как гроздь рябины

Среди осенней желтизны!

Кто она, его Муза? «И странной близостью закованный, смотрю под черную вуаль…», — сказал когда-то о своей Незнакомке великий классик. Спустя век, тайн за вуалями не стало меньше.

Не хочу быть банальным
(Не сочтите — скандальным):
Не желаю Вам Счастья —
Всем желают его,
Пожелаю Вам Муки
И немного Разлуки,
И кусочек Ненастья,
И Врага. Одного.

Но пусть Вам, как и прежде,
Светят звезды Надежды,
И слепая Удача
След оставит в судьбе.
Пусть седая Тревога
Отойдет от порога.
И пусть Случай-невежда
Вас не бросит в беде
.

…Ну, чувствую, чувствую я ваши вопросы о Его имени! Не получила такого разрешения. Если предположили, как и я вначале, что мы «листаем» новенький «сборник» профессионального литератора, то совершенно ошиблись! У него довольно редкая, но никак не связанная с лирикой специальность. Задавать же вопрос этому известному в городе человеку, «причем» тут высокая поэзия, смешно, согласитесь.

Не важно, есть я юн иль есть я сед,
Не важно, что люблю и что я славлю.
Не важно все, но очень важен след,
Что на земле на грешной я оставлю.
Родные знают, знают и друзья:
Мои следы не смыть осенним ливням.
Кого люблю, для тех навеки я
Останусь добрым, мудрым и счастливым!

Знаете, мне всегда не давала покоя загадка, как талантливые люди умудряются быть талантливыми во всем. А как профессионального журналиста и филолога «терзала» зависть к родственным сердцам, легко владеющим разными жанрами нашего цеха. Но тут хоть задохнись со своей завистью — мастера демонстрируют редкий пилотаж, даже не напрягаясь!

Когда весы товар отвесят,

Но деньги жалко отдавать,

Как знать, что лучше: пять по десять

Иль десять штук, но лишь по пять?

Увидев статного мужчину,

Заспорят женщины опять:

Что, может, лучше пять по десять,

Чем десять их всего по пять?

И, путь пройдя дорогой длинной,

О годах станем горевать —

Что можно было пять по десять,

А мы — по десять только пять!

...Всю жизнь дано нам куролесить,

Но в пятьдесят — как не крути —

Нам все равно от «пять на десять»

И «десять на пять» не уйти!

Виртуозную эпиграмму каждый воспримет по-своему — поэтическим приколом или философским посвящением. Не любому дано будет квалифицировать как совершенные ее рифмы, ритм, образный ряд. Но упрятанная в строфы музыка «чистого» стиха прозвучит для всякого. И даже ярче для того, кто не понимает всех «технологических» составляющих этой маленькой симфонии.

…Сегодня Автор продолжает изящный тренинг. Возможно, чтобы в поэме, сонете или балладе уйти от своих систем управления в людские «системы», формулы управления которыми пока не выведены.

Мне жить теперь, не подавая виду,

И лучшей песни мне уже не спеть.

Все потому, что горькую обиду

В душе своей не смог я одолеть.

Глаза закрою — ноет в сердце ранка:

Весна. Москва. И за окном темно.

И на столе стоит «варенья банка»,

Которого отведать не дано.

С тех пор в душе моей скрежещут кошки.

Я не простил — об этом так и знай,

Корми его из горлышка иль с ложки,

А обо мне — молю! — не вспоминай…

Милые читатели, вам ничего пока не остается, как простить мне интригу этих очерковых набросок. Потому что уверена — очарование прочитанных вместе строчек оправдывает все «издержки» нашего знакомства «не до конца». Обещаю вам предпринять все, чтобы нам не попрощаться так быстро с Поэтом.

Колючий снег летит за воротник.

Уж апельсин-автобус на снегу

Из белой замети опять возник —

А я с тобой расстаться не могу.

К щеке губами прикоснулась ты едва,

Но нам от того не сделалось теплее.

И стало ясно вдруг,

как дважды два,

Что расставаться

мы с тобою не умеем…