Экранизация Джереми Дайсона и Энди Наймана «Истории призраков», основанная на их одноименной пьесе, за несколько недель с момента выхода получила настоящее место под солнцем у поклонников ужасов. Названная одним из самых страшных британских фильмов ужасов, вышедших на нашем крошечном острове за последние годы, антология жутких историй пропитана атмосферным мраком, грязная и клаустрофобная.

И, как и в случае с Уэстон-сьюпер-Мэр, хотя фильм кажется волшебным днем, на самом деле с самого начала есть некоторые вопиющие проблемы. Хотя «Истории призраков» не обязательно являются иглами для подкожных инъекций в песке, они изо всех сил пытаются связать свои повествовательные нити воедино целостным образом — по-видимому, делая определенные сцены бесполезными, а сюжетные линии «Истории призраков» неэффективными в процессе.

В эстетике фильма есть много того, что можно оценить, но именно хлебные крошки, которые он оставляет после себя в общем повествовании, служат еще более интересными. Если вы их подберете и пойдете по следу, то увидите несколько возможностей для истинной предыстории Филипа Гудмана, движущей силы, которая приведет к правде в конце фильма.

Для начала: мы на самом деле понятия не имеем, кто наш главный герой. Несмотря на слабую экспозицию в начале фильма, показывающую, что Филипп Гудман — еврей и борется с воинственной домашней жизнью, это все, что нам показывают, а не рассказывают. Гудман описывает себя в документальной манере перед камерой как исследователя паранормальных явлений, ищущего реальность за нереальными ситуациями — вскоре выходя на сцену «экстрасенса», чтобы раскрыть фальшь, связанную с «разговором с мертвыми».

Как мы видим к концу фильма, эпизодам, которые нам показывают на экране, едва ли можно доверять, включая это вступление. Фильм представляет собой искаженное слияние восприятий Гудмана во время комы, а также отражение его внутренней борьбы с событиями его прошлого. Мы так и не узнаем, действительно ли его подтолкнули стать исследователем паранормальных явлений из-за того, что он набросился на строгую веру своих родителей, или это очередная выдумка из-за его болезни.

Все, что у нас есть, — это обрамляющее повествование, которому мы склонны доверять, поскольку нет ничего другого, на что мы могли бы положиться, — это начальные домашние фильмы и заключительная сцена в больнице, — которые отмечают реальность ситуации Гудмана.