Житель Санкт-Петербурга Григорий Кубатьян в ходе специалной военной операции был ранен в ногу. Он находится на излечении в родном городе и пишет, пишет, пишет. На его странице ВКонтакте можно прочитать уникальные судьбы соседей по палате, рассуждения на тему войны и мира... Также Григорий рассказал о своих сослуживцах, среди которых камышанин...

Это парни, с которыми мы вместе служили и были ранены. Что скажешь, глядя на их лица?

Это парни, с которыми мы вместе служили и были ранены. Что скажешь, глядя на их лица? Да, ничего особенного. Может быть, тот что в центре, выглядит подозрительно. Но он сам попросил лицо замазать. Скромный.

А между тем…

В центре Снежок. Из Саранска. 21 год. Любит книги и футбол. На фронт поехал из патриотических соображений и потому, что хочет служить в силовых структурах. Получил сквозное ранение в голень и слепое в поясницу. Снаряд разорвался близко: ещё один осколок ударил в каску, а другой — в «броник». Повезло, что они были на нем. Это про Снежка я писал, что «броню» он купил накануне и еще сомневался, надевать ли? На предыдущее боевое задание он шел с нами в чужой «броне» и еще тащил БК для пулемета, автомат, «разгрузку» с кучей магазинов, рюкзак с вещами и мешок с консервами на всю группу. Ночная дорога шла в гору и Снежок чуть не падал в обморок, таща всё это тяжелое барахло. Но не сдавался. Шел.

Справа Чукча. Из Дзержинска в Нижегородской области. Позывной получил «на срочке». Его дед был из алеутов. А прадед с гарпуном в одиночку ходил на каяке на моржей и китов. Даже когда Чукча просто стоит посреди леса с винтовкой, он сливается с ним, как естественная его часть. А уж если спрячется — не найдете. В войнах прежних лет он натворил бы дел. Это сейчас подлые слепые снаряды бьют по площадям, уничтожая всё живое. Вместе с Чукчей мы стояли на ночном посту и охраняли позицию, когда начался обстрел. Осколки попали ему в правый бок, поясницу и бедро. Но всё же он говорит, что собирается подлечиться и вернуться на фронт.

А слева Алекс. Из города Камышин в Волгоградской области. Очень крепкий парень. Для него это вторая командировка в зону СВО. Алекса ранило в ногу (он перетянул её жгутом), в кисть и в поясницу. Он мог бы идти быстрее, но предпочел остаться со мной и убедиться, что я дойду до точки эвакуации.

Мне же выход дался тяжело. От позиции в лесопосадке до места высадки, а потом еще до деревни, откуда нас могли забрать, я шел часа три. Рана была высоко, перетянуть ногу я не мог, и хотя артерия не была задета, а ногу помогли перемотать бинтом, кровь продолжала течь. Сначала я шел, опираясь на автомат, довольно бодро. Потом всё медленнее, и всё чаще садился отдохнуть. Потом ложился. Чем больше крови вытекало, тем меньше хотелось идти. Но Алекс как хороший фитнес-тренер кричал:

— Давай еще! Я знаю, ты сможешь! У тебя получится!

Мои протесты Алекс не слышал, потому что от взрыва оглох на одно ухо. Я с трудом поднимался на ноги и шел. Путь до точки эвакуации казался невозможно длинным. Шли мы по дороге, которая простреливалась неприятелем. Вот-вот должен был наступить рассвет, а с ним и массированные обстрелы. Алекс даже пробовал нести меня на себе — для скорости. А потом забрал мою тяжелую разгрузку со стальными пластинами и 8 магазинами. Почему-то нам в голову не пришло просто её выбросить.

Проходящий мимо разведчик вколол мне промедол, и дело пошло быстрее. Я переступал ногами, считая про себя: раз, два, три, четыре... И еще: раз, два... Алекс не бросал, и всё тянул вперед — к спасительному «Уралу», ждущему нас в деревне. К рассвету мы вышли. Там уже ждали Снежок, Чукча и другие бойцы, раненые за ночь.

В Россию парней эвакуировали чуть раньше, чем меня. Я был лежачим, и мне требовался особый транспорт. Отправили их в госпиталь города Знаменск в Астраханской области. Сейчас у них всё нормально, поправляются. Ничего не нужно. Но если вы живете в Астраханской области и будете проезжать мимо этого госпиталя, помашите им рукой и знайте, что они молодцы!