Признаюсь честно: я, к глубокому сожалению, не видел, как играл на сцене Камышинского драматического театра актер Александр Штендлер. Зато слышал о нем много теплых слов — от журналиста Валентины Золотаревой, библиотекаря Валентины Соколовой, редактора и одного из основателей движения КВН в городе Сергея Родина и многих-многих других. И это при том, что Штендлер проработал в Камышине всего четыре сезона. А его до сих пор называют «камышанином» «Это ж как надо владеть актерским искусством, чтобы так «заразить» собой местную публику, которая в качестве благодарности назвала артистом местным уроженцем?» — рассуждал я.

Александр покинул Камышин в 1998 году. Он работал в академическом Русском театре республики Марий Эл, а затем уехал в Израиль. Но тут судьба заложила «удачный вираж» — через всемирную паутину, наладив некий «мост» Россия-Израиль, мы познакомились с Александром Штендлером и пообщались. Скорее, даже повспоминали, а заодно и поговорили о большом — о судьбах малых городов, театре и людях.

— Я до сих пор поддерживаю отношения с камышинскими артистами, — признался Александр Штендлер. — С заслуженными артистами России Николаем Штабным и Ларисой Жаровой мы до сих пор дружим и переписываемся. Когда из их сообщений я узнал, что Евгений Бакин стал директором Камышинского драматического театра, я вспомнил, что где-то в 1997-98 годах мы с Евгением сделали совместную работу — спектакль по рассказам Аркадия Аверченко. Евгений написал музыку и был администратором проекта, а я был постановщиком и был занят в спектакле. Мы даже гастролировали в Волгограде, а Евгений «выбил» нам гостиницу! Он взял на себя административную часть, что при тогдашнем художественном руководителе Валерии Геворгяне было далеко не просто.

Театру необходим директор, который занимается административной частью, и молодой художественный руководитель, который определяет лицо. Сегодня пришло время провинциальных театров. В Москве театры — это площадки для пришлых режиссеров. Это, скорее, антреприза. А вот в провинции, где театр, чтобы удержать зрителя, вынужден ставить по пять премьер, — идет постоянное развитие.

— Приведите пример...

— Театр города Прокопьевска недавно стал лауреатом премии «Золотая маска» и получил грант от Евгения Миронова. Грант получил Новошахтинский театр — из соседней Ростовской области. Оба эти театра — городские, очень похожие на камышинский, но с молодым руководством. В эти театры сейчас едут критики. А ведь до недавнего времени на карте театральной России не было ни Прокопьевска, ни Новошахтинска. Да, были там провинциальные театры. Но сегодня именно они диктуют направление развития российской театральной школы. Есть театры, которые стали центром регионального развития, когда на спектакли едут за сотни километров.

Евгений Бакин в интервью сказал, что будет приглашать молодых режиссеров. И это правильно! Театр принадлежит молодым. Только молодые несут в себе развитие, хотя они зачастую противоречивы и идут на эксперимент. Пусть при этом главный режиссер будет для городской администрации не совсем удобным человеком, но театр и не должен жить, встав в позу «Что вам угодно?». Театр должен быть неудобным, возможно, конфликтным, но этим он и привлечет зрителя!

— В Камышине легче занимать позицию «Что Вам угодно?». Конфликты здесь не поощряют...

— А мне «хорошей» конфликтностью понравился ваш сайт. Почитал. Идет нормальный спор, есть конфликт, порой жесткий, — значит, жизнь кипит, что-то происходит! А как иначе?! Понятие «провинциальная серость» возникает там, где все и обо всем договорились. Как про женское счастье говорят: «Счастье  — это когда все дома и все спят». Это некая договоренность, где все уютно и пахнет борщом. Но если не возникает конфликта, — настоящего, интересного, интеллигентного, — то теряется ощущение жизни. Это повод задуматься. Так же и в театре: режиссер не должен бояться экспериментировать. Театр меняется, жизнь меняется, а зрителя надо привлекать.

— Вы поработали во многих театрах... Чем отличался камышинский?

— До армии я работал в горьковском театре комедии, а после армии некоторое время — в Чите. Однажды в Москве меня, что называется, «перехватил» Валерий Геворгян. Так я попал в Камышин — в маленький театр, который только что переехал в ДК «Краностроитель» и обустраивался там. И я удивился, насколько домашняя атмосфера была в театре. А по набору труппы — какие великолепные артисты! В театральном деле считается: если пьеса «Ревизор» по персонажам раскладывается на всех артистов — значит, труппа есть. В Камышине «Ревизор» не раскладывался! Но какая фактурная, мощная была труппа, которая состояла из  замечательных артистов.

Мне есть, с чем сравнить, ведь после Камышина я играл в Академическом Русском театре республики Марий Эл. Очень амбициозном, где «народный артист» сидел на «народном». У меня была общая гримерка с двумя народными артистами, которые постоянно выяснили, кто из них «народнее»! В этом театре мы 9 месяцев ставили один спектакль. Я думал тогда: «За это время Геворгян поставил бы пять премьер!» В Камышине при мне — один на весь театр — заслуженный артист Всеволод Зайцев. Но это был великий актер, а по-человеческим качествам — проще всех! Отношение было товарищеское. За такое количество спектаклей ты с каждым человеком в труппе буквально сроднишься. А какие актеры — Егор Карякин, Александр Барбулин и многие другие.

— Когда вы уехали, в городе много судачили о том, что вы не сошлись с Геворгяном. Это правда?

— Валерий Керопович — сложный человек. Хотя мы, актеры, тоже все сложные. Но он приучил к дисциплине, дал школу, которую я помню до сих пор. Иногда я смотрю на ситуацию в других театрах и думаю: «При Геворгяне подобное было бы просто невозможно!» К тому же Геворгян позволял приезжать молодым режиссерам.

— Не теряет ли провинциальный театр от большого количества премьер?

— А как иначе привлекать зрителя? В миллионной Самаре, например, только премьера проходит в течение десятка лет. А в Камышине — один-два спектакля, и премьера состоялась. К тому же актер должен постоянно работать — быть занятым в спектаклях. Так нарабатывается профессионализм.

— В Камышин не хотите возвратиться?

— Николай Штабной звал меня. Есть вакансия для актера категории «40 +». Я ответил, что я всегда думаю об этом... Помните, у Василия Шукшина есть рассказ «Выбираю деревню на жительство», где главный герой на вокзале всех деревенских приезжих расспрашивал об их месте жительства. Якобы, говорил, он хочет туда вернуться. Но так никуда и не уехал.

Я часто думаю о возвращении. Это счастье, когда все тебя знают и ты всех знаешь, когда Волга под боком. Помню мы в капустнике сочиняли:

А я камышинский артист,
Рыбак, охотник, футболист.
Здесь все свои (я не соврал!) —
у нас есть даже генерал!

— Мы говорили по «провинциальную серость» Вы рассказали, что с ней справятся молодость, творческий подход и не желание прозябать в позе «Что вам угодно?» А у Камышина есть для этого ресурсы?

— Несомненно. В Камышине всегда была замечательная система образования. Я после Камышина работал некоторое время в Астрахани. Там приходилось объяснять всем известные вещи, вроде смерти Пушкина. Среди выходцев из Камышина есть уже актеры всероссийского уровня — Сергей Угрюмов, Вячеслав  Чапурченко и Игорь Кириллов. Значит, сложилась школа. Двое из этих актеров работают в мастерской Табакова.

— Вы рассказали про радио. А я спрошу от лица камышан: кем вы сейчас работаете?

— Во всем мире в театральном деле актеры работают по найму — они «фри-лансеры». Тут нет трудовых книжек и постоянных зарплат вне зависимости от того, занят ли актер в спектакле или нет. Создали театральный проект, наняли актеров, которые играют и получают деньги. Я занимаюсь озвучкой, работой на радио, в кино и театре. Но иногда выбираю для себя, что мне выгоднее — сыграть роль или озвучить постановку для радио. И так во всем мире. Я несколько лет в Израиле был соведущим передачи на радио «Актерская курилка». Мы общались с очень многими артистами, поэтому я знаю, о чем говорю, и иногда немного завидую российским коллегам.

— Александр, что в вас осталось камышинского?

— Я приехал в город и, помимо работы в театре, стал в отделе культуры заниматься со Светланой Кузнецовой и молодежной организацией «Трубачи». Их называли «трубачевцы». Эти старшеклассники — молодая элита города — выезжали летом в лагеря, занимались творчеством и ставили небольшие спектакли. Я играл в театре, преподавал и работал с «трубачами». Я по сути, до сих пор несу в себе эхо этих ребят. Камышин мне дал очень многое. У меня даже говор некоторое время был камышинский. Мне кажется, что я родился и вырос в Камышине, хотя я родился под Нижнем Новгородом. Я всегда ездил по России, сейчас веду оседлую жизнь в Израиле, но у меня полное ощущение, что я — камышанин.

Как-то в Израиле я шел по улице и меня окликнул по имени израильский солдат. Говорит: «Я из Камышина». Жителей этого города на Волге много по России и миру. Меня часто находят в соцсетях камышане, которые помнят, например, спектакль «Забыть Герострата» и поздравляют меня с Днем театра. В соцсетях у меня треть друзей — камышане. И это очень приятно.